Первая после столь длительного перерыва книга, изданная московскими печатниками, Триодь постная
[97], вышла 8 ноября 1589 года. Приуроченность издания к возведению митрополита Иова в патриарший сан подчеркнута в послесловии. Прежде всего: предыдущее кириллическое издание московской печати вообще обошлось без упоминания церковных властей. В послесловии к Псалтыри 1577 года говорится, что вся работа совершалась «…благодатию и щедротами человеколюбивого Бога Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, и повелением благочестиваго и Богом венчанного и хоругви правящего скипетра великия Россия государя царя и великого князя Ивана Василиевича всея Руси самодержца, и его Богом дарованных чад царевича князя Ивана Ивановича и царевича князя Феодо-ра Ивановича составися штанба, еже есть печатных книг дело…». А митрополита Московского и всея Руси словно бы на свете не существует! Между тем в московских изданиях, выходивших раньше, глава Русской церкви поминался. При Федоре Ивановиче это унизительное для Церкви забвение митрополичьего имени было уничтожено. В послесловии к Триоди постной было сказано не только то, что печать началась с благословения митрополита Иова, но также и то, что завершилась она «…в 6-е лето царства государя царя и великаго князя Феодора Ивановича все Руси самодержьца и при благочестивей царице и великой княгине Ирине и при святейшем патриархе Иове Московъском и всея Руси, в 1-е лето патриаршества его (курсив мой. — Д. В.)»
. Иными словами, торжество Москвы как вместилища для новой кафедры патриаршей и торжество Иова прокламируются на страницах книги, которой суждено разойтись по всем областям России, вплоть до самых дальних городов.
Кто инициировал реставрацию книгопечатания в Москве? Митрополит Иов? Борис Годунов? Сам государь?
Трудно ответить на этот вопрос однозначно.
Иов был большим книжником, весьма значительным духовным писателем и «главным идеологом страны»
. Он, конечно, должен был понимать великую пользу книгопечатания для христианского просвещения, он, разумеется, понимал и необходимость книжной «справы» (исправления и унификации церковных книг), возможной только с утверждением издательского дела. И он, наконец, был достаточно близок к престолу еще при Иване IV, чтобы помнить опыт первого, грозненского еще введения «штаньбы». Таким образом, Иов — весьма возможный претендент на роль идейного вдохновителя новой волны московского книгопечатания.
Борис Годунов? Менее вероятно. По общим отзывам современников, Борис Федорович, будучи человеком исключительного ума, все же не испытывал большой любви к «винограду книжной премудрости». Не его мысль. Не его пристрастие. К тому же истинный правитель России, как личность весьма честолюбивая, не преминул бы так или иначе связать свое имя со столь большим государственным делом; если этого не произошло, значит, само книгопечатание не слишком заинтересовало конюшего.
А в послесловии к Триоди постной нет ни слова о нем.
Зато роль государя Федора Ивановича показана как решающая. О его трудах по возобновлению книгопечатания источник говорит прямо: «Свет истинный, Слово Божие и Сын Отчь возсия молнию светолучныя благодати в сердцы благочестиваго царя нашего и государя великого князя Феодора Ивановича всея Руси самодержца, дабы царьство его исполнилося божественных книг печатных. И повелением его, великого государя, благочестиваго царя… начата бысть печатати в богохранимом царствующем граде Москве… во исполнение церковнаго богогласия, богодохновенная сия книга Триодь постная с Синоксари и с Марковыми главами». Выходит, сам царь Федор Иванович пожелал восстановить типографию в столице. Можно было бы, конечно, предположить «этикетный» характер этих слов: опыт прежних изданий сделал хвалу государю неотъемлемой частью послесловия. Но одно обстоятельство мешает принять подобную трактовку. Послесловие составлено так, что заставляет видеть автором своим печатника Андроника Тимофеева Невежу или кого-то из его ближайших сотрудников. А значит, человека, осведомленного в вопросе о том, кого надлежит благодарить за возобновление книгопечатания. И автор с явными нотками личного отношения к царю повторно называет его зачинателем сего благого дела: «Вси же елико вас церковные чада и сынове Евангелия, по рождении от семени неистленна, аще кому лучится вникнути в сию бого-духновенную книгу Триодь, и разумеет, что в ней потребно и полезно, тогда преже всех творцу и содетелю благим Христу Богу хвалу и славу да воздает и его верному слузе благочестивому царю нашему и государю великому князю Феодору Ивановичи) всея Руси самодерьжцу, да молит и просит душевнаго спасения и многолетнаго здравия, понеже бо он виновен бысть таковыя пользы (курсив мой. — Д. В.), да его благостроением и мы в мире и тишине поживем»
. Это не «этикетное» высказывание. Это слова прямые, нехитрые, исполненные простого и теплого благодарения. Похоже, не минуло еще и шести лет правления Федора Ивановича, а в народе уже начало распространяться благоговейное отношение к нему. В монархе видели молитвенника, чье постоянное обращение к Богу приносит земле «мир и тишину». И вот этот молитвенник обращается мыслью к церковным делам, милым его сердцу. Желает внести больше порядка в «церковное богогласие», коего был большой любитель. Соответственно, он возвращается к опыту издательской деятельности отца, очевидно, не ушедшему от внимания молодого царевича. Тут нет ничего фантастического.
Возможно, именно инициатива Федора Ивановича по возобновлению заброшенного в русской столице издательского дела объясняет слова князя И.А. Хворостинина, который объявил государя «любителем книг». Не пристрастие ли государя к печатной книге послужило основой для подобного свидетельства?
Так или иначе, Федор Иванович должен считаться наиболее вероятным инициатором восстановления типографского дела в Москве.
Новая волна печатных книг, появившихся в Москве, приятно удивила современников. Так, Пискаревский летописец, перечислив храмоздательские заслуги царя, сообщает о заслугах иного рода: «Повелением царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии в 100-м году и в ыных годех печатаны книги: евангелия, апостолы, псалтыри, часовники, охтаи, минеи общия, служебники, треоди постныя и цветныя»
.
К настоящему времени историкам русской печати известны экземпляры четырех московских изданий времен Федора Ивановича: Триодь постная 1589 года, Триодь цветная 1591 года, Октоих 1594 года и Апостол 1597 года. Часовник вышел в 1598 году, уже при Борисе Федоровиче, вскоре после кончины Федора Ивановича. Что же касается Евангелий, Псалтырей, Миней и Служебников, изданных между 1584 и 1598 годами, то их еще предстоит отыскать: ни одного экземпляра науке пока неизвестно.
Государево решение возобновить книгопечатание отлично вписалось в общий курс годуновской «большой политики». Как уже говорилось выше, Россия тогда очень много строила. И строительные усилия Москвы коснулись огромной территории — от Царицына до Архангельска, от Смоленска до Тобольска. Но там, где вырастала русская крепость, в самом скором времени должна появиться православная церковь. А богослужение в храме требует множества предметов, без которых священник не может заняться своим делом. Прежде всего, речь идет о книгах. Не имея целого комплекта литургических текстов, иерей не может вести богослужение. Московское правительство поддерживало провинциальных священников, доставляя новопостроенным соборам и монастырям книги, иконы, причастное вино, церковную утварь разного рода. Но при Федоре Ивановиче по всей стране возводится множество храмов, и трудно было запастись количеством книг, достаточным для того, чтобы хватало для всех потребных рассылок. Работа книжного переписчика — долгая, трудная, кропотливая — не терпит спешки. Другое дело — печатный станок, сильно ускорявший этот процесс. Когда в казенных книгохранилищах лежат, дожидаясь своего времени, сотни и тысячи идентичных экземпляров одного издания, подьячему не нужно суетиться, отыскивая необходимую книгу у торговцев. Он просто получит ее со склада. Впрочем, когда тираж разойдется, «приказной человек» вновь должен будет идти в торговые ряды.
