— А ты сам сюда каким боком относишься? Тоже родственник? — полюбопытствовал я. — На тебя ведь эти чары также не действуют.
— Кхм. Нет, я-то вряд ли, — слегка стушевался Лар. — Хотя кто знает, что там было за сотни лет до нас. Может, это потому, что наши с Каем отцы побратались по всем правилам?
— Не исключено, про такие ритуалы я почти ничего не знаю. Может, в самом деле сработало! С другой стороны, меня во всей этой истории с чарами забвения волнует вопрос срока давности действия чар. Ничего такого в литературе нет, но, насколько я вообще знаю магию крови, с каждой следующей ступенью родства связь сильно слабеет. Скажем, найти по крови брата или сестру еще можно, кузена — сложно, но тоже возможно, а вот троюродное и более дальнее родство уже мало сказывается. С точки зрения магии родословная и дальнее кровное родство не имеют никакого смысла, и это одна из причин, по которой меня так раздражает отцовское помешательство на этом вопросе: от первых каяров у нас в крови уже никаких следов не осталось, это только название. Собственно, я веду к тому, что чары забвения не могут действовать очень долго, если они действительно завязаны на крови. Скажем, тот же проклятый трактир через сотню лет станет совершенно нормальным. А здесь прошло уже несколько веков, и мне все больше кажется, что стандартные чары забвения здесь ни при чем. Правда, никаких их аналогов я не знаю, так что остается только одна версия: сама сущность обитателя ратуши не позволяет о ней думать. И какие в этом случае возникают ограничения, просто не представляю. Хоть иди и спрашивай у нее самой! — Я нервно хмыкнул. — Одно могу сказать точно, все происходящее мне не нравится. Ну и остается восхититься чутьем Тавьера, который решил отреагировать на странное происшествие со всей возможной серьезностью. Ладно, главное, об этом создании, об имитации ритуала, перевертышах и прочих странностях я отписал в столицу, там умные люди придумают что-нибудь интересное. А я вот еще что хотел спросить у тебя, Лар. Только вопрос отвлеченный и личный, — заметил я и, когда бывший старшина поощрительно кивнул, продолжил: — У вас какие-то странные взаимоотношения. Ты относишься к ее отцу как к брату, Ойша для тебя родная, и ты будто член семьи, но, как понимаю, не родственник. Как это получилось? Если, конечно, не секрет.
— A-а, да случилась в свое время трагическая история. Я же говорю, отцы наши еще по молодости стали побратимами, потом мой папаша женился, мать родами померла, а самого его Серые порвали, когда мне трех лет не было. Вот отец Кая меня и взял к себе, так что мы с ним и в самом деле практически братья. А что я здоровенный такой и страшный вымахал — волоты и прочие нелюди ни при чем. Какой-то маг в мою бытность стражем долго и путано объяснял, что это какая-то редкая болезнь, что-то у меня с мозгами не то. Он, собственно, и вылечил, а то я бы еще вырос.
— А как же ты в Пограничные попал?
— Сбежал, — пожав плечами, спокойно ответил Лар. — Мне было восемь, хотел за батю отомстить. Наверное, даже отомстил, если смотреть по количеству трупов. Туда обычно берут сирот или отказников, а я-то номинально сирота. С ее дедом, — он кивнул на Ойшу, — конечно, по-свински получилось, он же меня по-настоящему сыном считал, а я ему такую гадость устроил. Заявил, что, мол, чужие люди, родни нет. Да ладно, откуда мозги в таком возрасте! Зато я был одним из немногих Пограничных, у которых имелась семья, и лишний раз своим примером подтвердил, что привязанности для стражей — лишнее. Ну, когда мы с Каем за ней сорвались, — он вновь кивнул на оружейницу. — Что такую замечательную девчонку вытащили — здорово, но приказ я все-таки нарушил, и хорошо, что в тот раз обошлось без жертв.
— Да, кстати, про спасение! Ойша, расскажи, пожалуйста, про твои наследственные таланты. Откуда все это взялось? Что они собой представляют?
— А они-то тут при чем? — Девушка изумленно уставилась на меня.
— Понятия не имею. Но опыт подсказывает, что если вдруг в одном месте или в одном человеке пересекаются несколько вопиющих странностей, они, как правило, связаны между собой. Исключения случаются, но редко. Ну и мне как исследователю это вдвойне интересно потому, что никак не отражается на твоей ауре, по ней ты — нормальный человек с незначительными магическими способностями, как, собственно, и все оружейники.
— Честно говоря, не имею ни малейшего представления, — пожав плечами, спокойно ответила девушка. — По-моему, эта способность пробудилась в моем давнем предке еще во время самого первого нападения Серых, а сколько до этого спала — только боги знают. Проявляется она обычно лет в тринадцать или около того. Вокруг меня на приличном расстоянии, где-то на десяток метров, Серые становятся вялыми и заторможенными, и даже как будто более уязвимыми, а я сама… Руки наливаются удивительной силой, а в голове царит единственная мысль: «Уничтожить их всех до последнего». Я в нормальном-то состоянии Серых, мягко говоря, не люблю, даже откровенно ненавижу. Но в такие моменты они представляются мне чем-то непереносимо гадким, неправильным, что ни в коем случае не должно существовать. Это уже не ненависть, а возведенное в абсолют отвращение. Все вместе похоже на боевую ярость, только состояние более осознанное: с трудом, но все же я могу себя в такие моменты контролировать.
— И никто не пытался исследовать такое свойство? — недоверчиво спросил я. — Это ведь может быть ключом к истории появления Серых!
— Пытались, но — безуспешно. — Оружейница развела руками. — Буквально каждое поколение кто-то пытался исследовать. Но на передовой совсем не до магических изысканий, последнего такого самоотверженного Серые порвали на глазах у деда, а в другое время эта способность себя не проявляет. Наверное, тварей должно быть существенно больше одной. Насколько я знаю, пытались ставить эксперименты и даже оставляли кого-то из моих предков наедине с пойманным Серым, но кончилось это печально именно для предка. Отбили, но он остался калекой и вообще чудом выжил. Как ты понимаешь, я не горю желанием соваться в клетку к бешеному зверю.
— Да уж, тяжелый случай, — согласился задумчиво. Натура исследователя и естествоиспытателя бунтовала против вопиющего пренебрежения такой интересной загадкой, но здравый смысл поддерживал точку зрения Ойши и настаивать на опасных экспериментах запрещал. — А что, никаких побочных ветвей у семьи за столько веков не появилось?
— Увы, так получилось. — Оружейница пожала плечами. — Почему-то в семье редко рождалось больше одного ребенка, а когда рождалось — до пробуждения этого дара или хотя бы до сознательного возраста доживал всего один. На мне вот род вообще чуть не оборвался. Понятия не имею, с чем это связано; может, как раз плата за дар?
— Может, но не представляю, какая магия тут работает. Это, скорее, что-то божественное, как бы странно подобное ни звучало, — медленно проговорил я. — Да, вот еще что хотел спросить! Безотносительно ко всем прочим темам, просто коль уж речь зашла о Серых. Почему до сих пор не построили ни одного серьезного убежища? Кто-то должен сражаться, но хотя бы детей и женщин можно было бы укрыть… — Я осекся под насмешливыми взглядами собеседников и поспешил уточнить: — Я не претендую на звание тактического гения и понимаю, что до меня догадались бы. Но раз так до сих пор не поступили, для этого есть веская причина, и мне интересно какая.
