— И что вы сделаете, когда выясните, что он действительно не виноват? — обернувшись, напряженно спросила гостья, пристально глядя на меня.
— Найду и передам в руки правосудия того, кто виновен, — ответил убежденно. Слишком громкие, напыщенные слова, я бы рассмеялся в лицо человеку, говорящему со мной в таком тоне. А вот эта девушка явно слышала то, что хотела слышать, и верила.
Если перевертыши похожи на людей и если я хоть что-то понимаю в людях, она не просто знала того нападающего, но знала очень хорошо и близко. Друг? Родственник? Возлюбленный?
— И у вас есть такое право? Даже если виновные окажутся на самом верху?
— Ну уж не выше короля, а судьей в этом деле выступит именно он. — Я спокойно пожал плечами. — Расскажите. Здесь и так никто не хочет общаться и говорить правду; как в такой ситуации найти подлинных злодеев? — Тон сменился на вкрадчивый и увещевательный. Собеседница горько усмехнулась и кивнула.
— Спрашивайте. Но я мало что знаю, — окончательно сдалась девушка, прошла к стойке и устроилась на предложенном стуле. Приглашать гостью в дом я не стал: она и так нервничала, а иллюзия близости выхода и «общественного» места должна была действовать успокаивающе. Кана, навострившая уши, не спешила обеспечивать разговору конфиденциальность, но сидела на своем месте очень тихо.
— Вы знали того че… сородича?
— Это был мой отец.
— Соболезную, — проговорил в ответ, на этот раз — вполне искренне. — Где он работал? Кто мог отправить его с письмом?
— Тот, у кого ключ, — неуверенно проговорила она. — Правда, с момента смерти Л’Амишшара я не знаю, кто это.
— Ключ? Какой ключ?
— Я… мало что знаю, — пробормотала девушка. — Отец прятал меня, а когда еще не умер прошлый хозяин ключа, я была слишком маленькой, чтобы заинтересовать его.
— Погоди, но он же умер всего три года назад, — опешил я.
— Мне сейчас тринадцать, — чуть смущаясь, созналась гостья. — Это все маска. Ребенка никто не взял бы на работу, да и вы сейчас, наверное, тоже уже пожалели, что согласились на разговор.
— Ну… мне бы, конечно, хотелось поговорить с кем-то постарше, но вариантов все равно нет. — Я растерянно пожал плечами. Вот уж действительно замечательная ситуация: мой единственный источник информации — девочка-подросток. Хорошо не кошка какая-нибудь! — А ты не боялась идти в таком виде? Мало ли что на самом деле мог сделать тот, кто давал объявление, с симпатичной молодой девушкой!
— Я знаю, — рассудительно кивнула она. — Но у меня совсем не осталось денег, а есть что-то надо. Лучше всего было бы стать мальчиком, но изменение пола — это очень сложно, мало кто умеет такое, этому надо долго учиться.
— Ясно. Не волнуйся, деньгами я тебя точно не обижу, а может, придумаю, чем еще помочь. Рассказывай с самого начала, что за ключ, какой хозяин и как со всем этим связан твой отец.
Просьбу начать сначала моя собеседница восприняла буквально, но я не стал перебивать и исправлять. Как показала практика, правильно сделал: узнал много нового.
Звали девушку Даршарай, Дая. Мать ее была человеком, а вот сама она унаследовала способности отца-перевертыша. Как он ей объяснял, перевертыши вполне совместимы с людьми и некоторыми другими разумными видами, и при таких союзах ребенок либо рождается полноценным перевертышем, либо полноценным представителем другого вида, без каких-либо компромиссов.
Унаследовала Дая и магический дар отца, но учил тот ее дома. И не только учил, но вообще откровенно прятал от окружающего мира, даже запирал. Девочка росла тихой и смирной, так что ярого протеста подобные запреты не вызывали, даже когда Дая подросла и они с папой остались вдвоем.
Жила семья в трущобах, маму Даршарай убили Серые, как и единственную приятельницу девочки — дочь друга отца. Саму Даю твари почему-то не тронули, не украли тогда, да и позже совершенно не обращали на нее внимания. Девочка пыталась узнать у отца, почему, но тот только сказал, что перевертышам Серых бояться нечего.
Про ключ упоминал всего пару раз, когда умер старый лаккат. Насколько сумела понять Дая, отец по какой-то причине обязан был служить хозяину этого ключа, и если бы хозяин узнал про девочку, ее постигла бы та же участь. Кто отдавал приказы перевертышу в последние годы, Даршарай тоже не знала, но отец стал в это время оживленным, приободрился. Кажется, он надеялся освободиться от непонятной кабалы и как будто злорадствовал по неизвестному поводу. А несколько дней назад вдруг стал нервным и дерганым. На расспросы дочери ничего толком не отвечал, только порой невнятно ругался себе под нос и произнес несколько странных фраз. О том, что он кому-то что-то не позволит, что кого-то надо предупредить и чего-то не допустить.
— Он точно ничего не говорил про нынешнего хозяина?
— Говорил, когда думал, что я не слышу, — со смущением ответила девушка. — Ругал. Называл бесправным заносчивым ублюдком. А еще… в общем, очень ругал.
— А про других перевертышей на службе у этого хозяина он не говорил? Или вообще — про других?
— Нет. — Дая качнула головой. — Он мрачнел и расстраивался, когда я пыталась спрашивать, поэтому пришлось прекратить.
— По поводу этой его службы. Ты не знаешь, что именно он делал? И мог ли отказаться?
— Отказаться точно не мог, его это особенно злило. Какая-то магия, он не мог ей противиться. А что именно делал… мне кажется, что-то плохое. — Она тяжело вздохнула.
Ответить на это я не успел. Ойша, не утерпев, все-таки вышла в лавку посмотреть на гостей, а в следующее мгновение моя собеседница вдруг переменилась в лице, мягкие женские черты исказила почти звериная гримаса бешенства, и Дая, рыча, бросилась к оружейнице, на ходу пытаясь ударить ее сырой силой.
К счастью, рефлексы быстрее разума, и пока последний пытался осмыслить происходящее, тело действовало. Блокировав магию — благо при хорошем потенциале обучена Даршарай была плохо, — я, не слишком церемонясь, попросту скрутил девушку, пользуясь физическим превосходством.
— Весело тут у вас, — растерянно заметил спустившийся за хозяйкой лавки Лар, за спиной которого маячила хорошо знакомая лохматая белая шкура.
— До прихода Нойшарэ мы сидели и мирно беседовали, — хмыкнул я, растерянно разглядывая перевертыша. Надежно зафиксированная в болевом захвате, девчушка дергалась, бессвязно выла, хрипела и окончательно перестала напоминать разумное существо. — Но думаю, это можно считать частичным ответом на вопрос «почему предыдущий перевертыш напал на Ойшу?». Это явно не сознательное действие. Осталось понять, чем ты им так не угодила и что с твоей аурой не так, — обратился к оружейнице. — Может, на них подобным образом действует то, что помогает бороться с Серыми? Последних оно усыпляет и делает заторможенными, а этих — наоборот, возбуждает сверх всякой меры. Интересно, она в себя-то придет? — уточнил я задумчиво.
— Понятия не имею. Кто из нас маг? — недовольно поморщилась в ответ Ойша.
