И быстро повернувшись, поспешил покинуть церковь.
Без четверти час Себастьян уже вернулся на виллу, причем лишь слегка распухшая губа могла выдать, что утром с ним что-то приключилось. В церкви он полежал поперек двух стульев, пока кровотечение из носа не прекратилось, потом слегка умылся святой водой и вышел на улицу, где купил чистый носовой платок и закончил приводить себя в порядок, воспользовавшись туалетом Британского института.
Когда он поднимался по склону холма, ему встретилась та же коза, но у Себастьяна возникло смутное внутреннее ощущение, что сегодня он не имеет права даже остановиться, чтобы понаблюдать за животным, а горячее чувство вины не позволяло предаваться поэтическим фантазиям. И он шел вверх по дороге, через ворота, мимо царственных кипарисов, чувствуя себя настолько глубоко несчастным, что даже жить больше не хотелось.
На приземистой ограде террасы перед виллой, у подножия пьедестала, на котором поросшая мхом Помона держала свой рог изобилия, в полном одиночестве сидела Королева-мать, поглаживая лежавшую на коленях собачку. Заметив ее, Себастьян остановился. Получится ли прокрасться мимо нее на цыпочках в дом, чтобы не быть услышанным? Старая женщина внезапно подняла голову и устремила незрячий взгляд в небо. К своему огромному удивлению и даже с некоторой оторопью Себастьян увидел, что она плачет. Что могло случиться? Но потом он заметил, как именно лежит Фокси поперек ее бедер: обмякший, похожий на те коричневые меха, которые женщины любят набрасывать на шеи, лапы бессильно обвисли, голова располагалась ниже остального тельца. Стало очевидно, что животное мертво. Понимая теперь, насколько будет неправильно прокрасться мимо незамеченным, Себастьян пошел по хрустящему гравию дорожки, стараясь делать каждый шаг как можно более звучным.
Королева-мать повернула голову.
– Это ты, Дэйзи?
Себастьян назвал свое имя.
– А, так это ты, мальчик, – сказала она тоном почти презрительного разочарования. – Подойди и сядь здесь.
Она похлопала ладонью по прогретой солнцем штукатурке покрытия стены, достала вышитый носовой платок, промокнула из глаз слезы и вытерла влагу со щек.
Себастьян сел рядом с ней.
– Бедный маленький Фокси… Что с ним стряслось?
Старуха спрятала платок и посмотрела в его сторону слепыми глазами.
– А вы разве не знаете?
Себастьян объяснил, что все утро провел в городе.
– Эта дура Дэйзи считает все несчастным случаем, – сказала Королева-мать. – Но она ошибается. Я знаю, что произошло. Они убили его.
Ее тонкий, но хриплый голос задрожал от необузданной ненависти.
– Убили?
Она выразительно закивала:
– Чтобы отомстить. Потому что мы подумали, будто та девчонка украла рисунок.
– Вы в самом деле так считаете? – прошептал Себастьян огорченно. Бруно арестован, а маленькая собачка убита, и все потому, что он сделал или же, наоборот, не сделал. – Вы действительно так думаете?
– Говорю же тебе, я точно знаю, – нетерпеливо прохрипела Королева-мать. – Они накормили его крысиным ядом – вот что случилось. Вероника нашла его после завтрака мертвым на террасе.
И совершенно неожиданно она разразилась громким, до ужаса непохожим на обычный человеческий плачем. Подобрав беспомощное тельце с колен, она подняла его и прижалась лицом к мягкой шерстке.
– Маленький Фокси, – произнесла она совершенно убитым тоном. – Мой маленький Фокси-мопси…
Но затем жалкая гримаса отчаяния вновь сменилась на ее лице выражением невыразимой ненависти.
– Это звери! – воскликнула она. – Самые настоящие чудовища!
Себастьян в ужасе смотрел на нее. Это была его вина. Только его, и больше ничья.
Гул мотора подъехавшей машины заставил его повернуться.
– Это «Изотта», – сказал он, обрадованный возможностью сменить тему.
Машина обогнула балюстраду у лестницы и остановилась прямо напротив нее. Открылась дверь, и наружу выскочила миссис Окэм.
– Бабушка! – возбужденно воскликнула она. – Я нашла его.
И она извлекла из-под плаща маленький круглый комочек оранжевой шерсти с черными блестящими глазками и черным вздернутым носиком.
– Его папаша был удостоен трех первых призов. Вот он! Протяните руки.
Миссис Гэмбл вытянула пару своих украшенных драгоценными перстнями когтистых лап, и крохотного щеночка вложили в них.
– Какой он малюсенький! – воскликнула она.
– Ему всего четыре месяца, – сказала миссис Окэм. – Ведь так сказала нам женщина? – Она обратилась к миссис Твейл, которая выбиралась из машины вслед за ней.
– Исполнилось четыре месяца в прошлый вторник, – подтвердила она.
– Но он, надеюсь, не черный? – спросила старуха.
– О нет. Подлинной лисьей масти.
– Значит, он тоже Фокси, – заявила Королева-мать. – Фокси IX. – Она поднесла зверька к лицу. – Какая нежная шерстка! – Фокси IX изловчился и лизнул ее в подбородок. Королева-мать издала при этом радостный визг. – Так он меня уже любит? Любит он свою старую бабулю?
Потом она посмотрела в сторону миссис Окэм.
– Пять Джорджей, – сказала она, – семь Эдвардов, восемь Генрихов. Но никогда не было никого под номером девять.
– Как насчет Людовика XIV? – предложила миссис Окэм.
– Мы можем говорить только об английских королях, – сурово возразила Королева-мать. – В Англии династии всегда заканчивались не больше, чем на цифре восемь. Маленький Фокси станет первым IX.
Она опустила руки. Фокси IX нашел щель в тюремной решетке ее пальцев и с любопытством обнюхал трупик Фокси VIII.
– Я купила своего первого «померанца» в 1876 году, – предалась воспоминаниям Королева-мать. – Или в 1874-м? Словом, это был тот год, когда Гладстон пообещал упразднить подоходный налог, но так и не сделал этого, старый проходимец! Прежде мы всегда держали мопсов. Но Нэду не нравилось, как они храпели во сне. Потому что он сам храпел – вот и вся причина. Но наш крошечный Фокси, – спросила она уже совершенно другим тоном, – он же не будет храпеть, правда?
И она снова поднесла щенка к лицу.
Бесшумно, как привидение, появился дворецкий и объявил, что обед подан.
– Он сказал что-то про обед? – спросила Королева-мать и, не дожидаясь ничьей помощи, почти вскочила на ноги. С легким стуком тельце Фокси VIII упало на землю. – О, бедняжка, я и забыла, что он лежал у меня на коленях. Подбери его, мальчик, сделай одолжение. Гортензия сколачивает для него гробик. Я специально дала ей лоскут от старого розового сатинового платья на внутреннюю обивку. Подай мне руку, Вероника.
Миссис Твейл шагнула вперед, и потом все потянулись в сторону дома.
