Раз улететь с Вельта нельзя, то он попробует прокопать туннель.
Его пальцы наткнулись на что-то большое и твердое. Он присмотрелся замутненным от дождя и лихорадки взглядом и продолжил набирать пригоршни земли.
Это был люк – широкий, круглый, с уже знакомой буквой «В».
Танос замолотил по нему кулаками, затем ухватился за края и попытался открыть люк, но безуспешно. Опустившись в выкопанную яму, он пинал его ногами, крича, рыдая и подвывая в такт ветру.
Таким она и нашла его – склонившимся над люком, голым, бормочущим что-то в полузабытьи. Спустившись в яму, она приподняла ему голову, чтобы взглянуть в глаза. Ее волосы были влажными, одежда насквозь промокла. Танос никогда прежде не видел никого более прекрасного.
– Масика, – выдохнул он.
Ее глаза казались старше, чем прежде. Она тронула его щеку и отвернулась.
– Что случилось? – Танос поднялся и обнял ее за плечи.
– Баси, – произнесла она. – Он… не пережил схватки с химерой.
– Ох.
В голове Таноса тут же прояснилось. Дождь по-прежнему лил, его пальцы по-прежнему кровоточили. Вельт оставался ловушкой, лабиринтом, из которого не было выхода.
Одно изменилось – Масике было плохо.
– Мне жаль, – сказал он и потянулся к ней – неловко, искренне.
– Тебе не понять, – Масика отстранилась на расстояние вытянутой руки. – Когда он умер, я ничего не почувствовала. То есть не совсем так: мы выросли вместе, и я любила его как брата. Я скорблю по нему.
Танос кивнул.
– Но когда его израненное тело упало рядом со мной на камни, – продолжила Масика, – я поняла. Я взглянула на него и поняла…
Вспыхнула яркая молния.
– …Я не боюсь грозы, – сказала Масика.
Танос посмотрел ей в глаза. Он был заворожен, пойман в ловушку – но другого рода.
– А я боюсь, – сказал он.
– Грозы? – Масика усмехнулась. – Или смерти?
– Ни того, ни другого.
Неожиданно для нее Танос испустил протяжный вой. Масика отшатнулась к краю ямы и наконец заметила под ногами металлическую крышку люка.
Танос пытался успокоиться и перестать плакать, но ничего не мог с собой поделать. Все его страхи, все накопленные за долгую жизнь эмоции извергались теперь из него в первобытном крике.
Масика потянулась к нему, и он упал в ее объятия, обхватил ее, крепко прижал к себе. Абсолютно голый, он, словно утопающий, сражался за жизнь. Масика была его кислородом, его желанным глотком воздуха. Она олицетворяла собой любовь.
Она была его последней надеждой.
– Я боюсь, – повторил он.
Он плакал у нее на плече, его слезы смешались с дождем.
Масика гладила его, не отпуская. Она знала, что никогда его не отпустит.
Ей пришлось наклониться как можно ближе, чтобы расслышать его следующие слова.
– Я боюсь жизни.
26
Говорят, что лишь на Вельте Безумный титан впервые в жизни смог обрести покой. Поначалу он не хотел жить в деревне Апага. Масика нашла решение – они вместе переселились в брошенную хижину на окраине. Танос научился возделывать землю, и со временем они там обжились.
Охота на химер была успешной, если не считать нескольких погибших. Под командованием Пагана воины Апага убили сразу двух огромных чудовищ. Мяса хватило на месяцы, и оно, приправленное душистыми травами, было куда вкуснее жилистой крольчатины или говядины. Танос наелся им до отвала.
Одна из голов, похожая на львиную, но с необычными изогнутыми клыками, была выставлена на всеобщее обозрение на площади. Пагана удостоили титула Кироса – мастера-охотника. В деревне не было избранного лидера, и с тех пор люди стали считать вождем Пагана.
Несмотря на это, Паган постоянно был чем-то обеспокоен. Он регулярно навещал хижину Таноса и Масики, сначала раз в неделю, затем чаще, и всегда стремился поговорить с Масикой наедине. К Таносу он испытывал равнодушие, если не неприязнь. Сначала Танос ревновал. Паган вполне мог использовать свой новый статус, чтобы отбить у него Масику. Однажды, набравшись смелости, он прямо спросил Масику об этом, стараясь не гневаться и говорить как можно спокойнее.
Масика взглянула ему в глаза, понимая, каких усилий ему это стоило.
– Паган не хочет меня, – сказала она. – Для него это значило бы потерять свою честь.
Танос был в недоумении.
– Его терзает чувство вины, – объяснила Масика. – Он винит себя за гибель Баси. Они ведь дружили с детства.
– Охота – опасное занятие, – сказал Танос. – Ты ведь сама говорила, что химеру можно добыть лишь дорогой ценой.
– Пагану кажется, что он плохо его обучил.
Танос кивнул. Он думал об этом весь день и всю ночь, и когда наутро Паган зашел к ним, он остановил его у порога и протянул ему тупой деревянный нож.
– Научи меня, – попросил он.
Паган взглянул на нож, затем на Таноса, и согласился.
Он обучил Таноса обращаться с ножом. Это было неагрессивное, почти ритуальное боевое искусство, непохожее ни на какое другое. Со временем он смог прочувствовать грациозность и даже некоторую вальяжность движений и приемов, а Паган с того самого дня стал его другом.
Танос и Масика становились все ближе. Они изучали друг друга, узнавая все новые и новые подробности, и делились друг с другом своими переживаниями. У Масики хватало недостатков – взять хотя бы ее острый язык и вспыльчивость. Она действительно не боялась грозы. На то, чтобы заниматься с ней любовью, требовалось много сил. Она была быстрой и ненасытной, и выжимала из него все до последней капли. Прежде Танос не слишком-то заботился о том, чтобы доставлять удовольствие женщинам, но вскоре научился удовлетворять все потребности Масики. Ничто не радовало его больше, чем ее улыбка.
Когда Танос мрачнел, Масика начинала отпускать в его адрес колкости, и, к его собственному удивлению, ему это тоже нравилось.
Прошел год. Масика попросила Таноса привести в порядок дом ее родителей. Танос занялся этим после сбора урожая. Он укрепил просевшие стены, соорудил уютную каменную террасу. Он познакомился с соседями: семейной парой дородных крестьян из дома напротив, стариком Мако и его злой собакой, а также большим семейством Яза.
Физический труд и тренировки успокаивали Таноса. Он поднаторел в земледелии, и знал теперь, как правильно использовать землю. Апага выращивали овес и пшеницу, держали овец и свиней. Разделывать животных Танос тоже научился, но это занятие было ему неприятно, и он старался держаться подальше от скотобойни.
Он не прекратил изучать Вельт. Чем бы ни было это место, создатели наверняка его забросили. В своих прежних жизнях Таносу доводилось конструировать самые разнообразные машины, и он знал, что без присмотра человека они обречены на то, чтобы рано или поздно выйти из строя.
