В начале мая Вашингтон договорился о свидании с Карлтоном в своей ставке в Таппане. Он лично встретил гостя, прибывшего по реке, а потом отвез в своем экипаже в небольшой домик с остроконечной крышей и бревенчатым потолком. Оба вели себя подчеркнуто учтиво; Вашингтон держался прямо и величественно, Карлтон тоже словно аршин проглотил. Переходя прямо к делу, Вашингтон заявил, что намерен вернуть хозяевам их живую собственность, удерживаемую британцами. Карлтон ответил, что шесть тысяч человек, половина из которых негры, только что отплыли из Нью-Йорка в Новую Шотландию на поселение. Как? Уже?! Это же нарушение договора! «Честь нации следует поддерживать при общении с людьми всех цветов кожи», — ответствовал непоколебимый Карлтон, которого слегка знобило. Давайте мы возместим хозяевам ущерб, передайте нам список разыскиваемых рабов. Вашингтон достал из кармана часы, заметил вслух, что уже пора обедать, и предложил выпить вина или горького пива. Переговоры завершились обильной трапезой в шатре.
«Книга негров» — перечень всех беглых рабов с указанием имени, возраста, рода занятий каждого и фамилии бывшего хозяина — была составлена, но никаких компенсаций британцы так и не выплатили. Карлтон получил из Лондона приказ исполнять свой долг, «пока все мужчины, женщины и дети, желающие покинуть Соединенные Штаты, не достигнут благополучно британской земли».
ЦИНЦИННАТ
Цель достигнута: свобода завоевана; теперь каждый может заняться тем, о чем мечтал. Вашингтон мечтал удалиться в Маунт-Вернон и предаться, наконец, тихим радостям семейной жизни. 8 июня 1783 года он написал «Циркулярный рескрипт правительствам штатов», который сразу окрестили «завещанием Вашингтона». Сообщив, что намерен «провести остаток дней в состоянии ненарушимого покоя», главнокомандующий позволил себе высказать несколько замечаний по поводу будущего государственного устройства, не питая при этом никаких политических амбиций и не преследуя корыстных целей.
Американцам, обретшим свободу и независимость и ставших «господами и владельцами обширного участка континента с величайшим в мире разнообразием почв и климатов, изобилующего всем необходимым для жизни», надо выбирать: хотят ли они быть «уважаемой и процветающей нацией или жалкой и презренной». Слабость центральной власти побудит европейские державы натравливать один штат на другой, этого допустить нельзя. Как бы ни было велико искушение не платить по счетам, все долги следует вернуть — честное имя дорогого стоит. Содержать постоянную армию тяжело и затратно, но нужно хотя бы ввести единые правила для милиционных сил. «Я искренне молюсь о том, чтобы Господь принял Вас и штат, которым Вы руководите, под свое святое покровительство, чтобы Он склонил сердца граждан к повиновению правительству и поддержанию братской любви друг к другу, к их согражданам из Соединенных Штатов в целом и к их братьям, служившим на поле брани, в частности». Это послание перепечатали все газеты.
В духе наставлений Вашингтона Генри Нокс создал и возглавил братство армейских офицеров, назвав его Обществом Цинциннатов по имени древнеримского патриция, прослывшего образцом храбрости и добродетели и сложившего с себя полномочия диктатора после отражения угрозы родине. Цель ордена была вполне благородной: помогать семьям нуждающихся офицеров, охранять союз и свободы, за которые они сражались, и поддерживать связи между офицерами. Кандидатура председателя напрашивалась сама собой. Слепому видно, что Вашингтон — Цинциннат нашего времени! Он принял сделанное ему предложение и 19 июня был избран почетным председателем общества.
(Однажды Георг III спросил придворного живописца Бенджамина Уэста, кем намерен стать Вашингтон по окончании войны — главой армии или главой государства. Американец Уэст ответил, что единственное желание Вашингтона — вернуться в свое поместье. Король был поражен: «Если он это сделает, он станет величайшим человеком в мире».)
В том же месяце состоялась приватная встреча, окруженная такой таинственностью и предосторожностями, будто генерал принимал одного из лучших шпионов: к Вашингтону в Ньюберг прибыл французский дантист Жан Пьер Лемайер. Опасаясь утечки информации, Вашингтон предварительно навел подробные справки о «благонадежности» и компетентности врача, а их дальнейшая переписка напоминала шифрованные послания: «Груз прибыл благополучно, как и три предмета с Вашей карточкой. Малые вещи, ожидаемые из Виргинии, ещё не получены, и есть опасность, что так и не будут найдены». Слова «зубы» или «протезы» не упоминались никогда.
Возможно, самым приятным следствием мира стало возобновление переписки со старым другом Джорджем Уильямом Фэрфаксом. Оказалось, он слал Вашингтону письма всю войну, но британские власти их перехватывали. Теперь же даже влиятельные особы в Англии заискивали перед Фэрфаксом, чтобы тот представил их американскому главнокомандующему. Первое письмо, прорвавшееся сквозь кордоны, дошло до адресата в начале июля; Вашингтон сразу же написал ответ, приглашая Фэрфаксов вернуться в Виргинию. «Мне очень жаль, но Вашего дома в Бельвуаре больше нет (он сгорел в последний год войны. — Е. Г.), зато мой — он стал больше с тех пор, как Вы его видели в последний раз — будет в Вашем распоряжении, пока Вы не отстроитесь». Марта, бедняжка, всё хворает, но шлет привет и присоединяется к приглашению.
Настала пора подведения итогов и уплаты по счетам. Для начала Вашингтон обложился конторскими книгами, которые аккуратно вел каждый день, и подсчитал свои расходы за восемь лет военной службы на пропитание, переезды, представительские нужды, обмундирование и т. п. — с самого первого мундира, приобретенного для поездки в Кембридж в 1775 году. Сначала он не решался присовокупить к ним ежегодные дорожные расходы Марты, приезжавшей к нему в лагерь, но потом учел и их. В итоге вышло, что он потратил 8422 фунта на бытовые расходы и еще 1982 фунта заплатил из собственного кармана за разведданные. Странно, ему казалось, что сумма должна быть больше… Наверное, в спешке забыл что-нибудь записать. Но теперь уже ничего не попишешь… Конгресс доверял Вашингтону безгранично и выплатил всё до последнего пенни.
Переписывание военной корреспонденции, наконец, завершилось: в августе Ричард Вэрик вручил Вашингтону 28 увесистых томов, для которых тот уже заказал шесть прочных дорожных кофров, обтянутых кожей, с надежными замками и латунными табличками с указанием имени владельца и года. Опасаясь переправлять драгоценный груз морем, Вашингтон отослал его в Маунт-Вернон посуху, с военным эскортом. Организация этой транспортировки стоила ему немалого труда.
Две трети армии уже были распущены по домам, и у генерала появилось много свободного времени. Он принялся путешествовать и в две недели проделал путь в 750 миль верхом и на каноэ. Побывал на поле битвы при Саратоге, где покрыл себя славой Горацио Гейтс; вспомнив молодость, попробовал спекулировать земельными участками вдоль реки Мохок. По возвращении в лагерь главнокомандующий и оставшаяся при нем горстка офицеров развлекали себя взвешиванием. Оказалось, что, несмотря на лишения военного времени, они ничуть не похудели, а даже поправились: Вашингтон потянул на 209 фунтов, Генри Нокс — на все 280, вес восьмерых из одиннадцати остальных перевалил за 200 фунтов (90,8 килограмма).
