Пока в палате разворачивались юридические баталии, Джордж в Маунт-Верноне вводил в курс дел своего дальнего родственника, 28-летнего Лунда Вашингтона, которого нанял в управляющие, чтобы заняться вместе с ним сельскохозяйственными экспериментами (выращивание пшеницы начинало себя оправдывать: урожай удавалось сбывать в Александрии, выручая хотя бы небольшие деньги). Джордж уже собирался выехать в Уильямсберг в конце июля, когда узнал, что губернатор Фокье, встревоженный известием о том, что законодатели из Массачусетса предложили виргинским коллегам отправить делегацию в Нью-Йорк, чтобы оспорить «закон о гербовом сборе», распустил палату и объявил новые выборы. Вашингтон воспользовался этим обстоятельством, чтобы стать депутатом уже не от графства Фредерик, а от графства Фэрфакс — поближе к дому.
В августе в Бостоне возникла первая ячейка организации «Сыны свободы», куда вошли ремесленники, купцы, люди свободных профессий. Очень скоро такие ячейки образовались в каждой колонии. Печатники и газетчики распространяли через прессу идею «Нет налогам без представительства», более неистовые призывали к активному сопротивлению. По колониям, начиная с западных границ, прокатилась волна беспорядков: мелкие фермеры, ремесленники, поденщики брались за оружие, нападали на королевские войска, поджигали дома, врывались в официальные учреждения. Пострадал даже дом Бенджамина Франклина, который в тот момент находился в Англии и вел упорную разъяснительную работу среди членов парламента, пытаясь склонить их на сторону колонистов. Разумеется, Франклин был возмущен «властью толпы», сводившей на нет все его усилия. Вашингтон тоже осуждал радикалов, призывавших изымать и сжигать бланки с гербом, особенно после того как в Уильямсберге разнесли дом Джорджа Мерсера, его коллеги по палате горожан, получившего в Лондоне должность сборщика налогов (разбушевавшийся народ сжег его чучело).
Конгресс по поводу «закона о гербовом сборе» состоялся в октябре: 27 делегатов от девяти колоний составили петицию королю и парламенту, заявив, что британский парламент не имеет права облагать их налогом. Десять делегатов были юристами, еще десять — купцами, семь — плантаторами или фермерами. Представителей Виргинии там не было.
Вашингтон же в это время писал язвительное письмо Роберту Кэри на нескольких страницах. В первых восьми абзацах он в пух и прах разнес лондонских купцов, скупающих его табак по бросовым ценам и дерущих невероятные деньги за негодный товар, присылаемый взамен. Затем он добрался и до «закона о гербовом сборе». Отмежевавшись от подстрекателей, которые рассматривали «этот неконституционный метод налогообложения как прямое покушение на свои свободы», он дал понять, что не согласен только с их методами, однако в их идеях видит рациональное зерно. Теперь-то у колонистов раскрылись глаза, они поняли, что могут бойкотировать британские товары, развивая собственное производство; а если Англия лишит колонии наличных денег для уплаты гербового сбора, то сделки нельзя будет регистрировать официально и все присутственные места, включая суды, закроются. А когда закроются суды — неужели непонятно? — британские кредиторы не смогут взыскивать долги с американских должников.
Так и случилось.
ДИССИДЕНТ
Джордж Вашингтон уже настолько поднаторел в сельском хозяйстве, что начал получать удовольствие от этой работы. Сократив табачные плантации в пользу пшеничных и кукурузных полей, он перепробовал в общей сложности 60 различных сортов злаков, сеял коноплю, лен. Понемногу Маунт-Вернон превращался в маленький самодостаточный мирок: хозяин прокладывал дороги между пятью фермами, развивал сопутствующие производства. Рабов, которым теперь не нужно было ухаживать за табаком, он обучал различным ремеслам, делая из них плотников, каменщиков, пивоваров, кузнецов, пекарей и т. д. Негр Исаак делал телеги, колеса, плуги, бороны, грабли, а Том Дэвис был мастером на все руки: и жнец, и косарь, и печник, и маляр. Для обучения рабов Вашингтон выписывал законтрактованных рабочих из Европы (по большей части бывших заключенных), которые служили у него по несколько лет (впрочем, многие сбегали еще до истечения срока). В результате квалифицированные невольники теперь даже отправлялись на заработки в соседние поместья, принося хозяину деньги.
Сбежавших работников тоже приходилось разыскивать, давая объявления в газеты. Вашингтон не мог понять, как это возможно — не выполнить своих обязательств по контракту. В конце концов, они получают деньги! И какой пример они подают рабам? Кстати, последние порой заставляли его прибегать к самой суровой мере — продавать их в Вест-Индию, чтобы они наконец-то поняли, столкнувшись с по-настоящему жестоким обращением, как были глупы, когда не ценили своего милостивого, хотя и требовательного хозяина. В июле 1766 года такой участи подвергся молодой раб Том, «смутьян и беглец». Вашингтон отдал его капитану Джозефу Томпсону, отправлявшемуся на своей шхуне «Свифт» на Сент-Китс, посоветовав держать в наручниках, пока корабль не выйдет в море, а перед продажей помыть и привести в порядок, чтобы повысить цену. За Тома предполагалось выручить бурдюк патоки и бурдюк рома, бочку лаймов и горшок «индийских фиников» — тамариндов.
Между тем бойкот европейских товаров в Америке вынудил британский парламент отменить «закон о гербовом сборе», но при этом весной 1766 года был принят «закон об американских колониях» (Деклараторный закон), позволявший метрополии «сохранить лицо»: он подтверждал право парламента облагать колонии налогом и принимать законы, действующие в равной мере в метрополии и колониях. Пока менее проницательные колонисты праздновали победу, другие были возмущены намеком на то, что за отмененным законом последуют другие. К тому же «закон об американских колониях» почти слово в слово был списан с Ирландского деклараторного закона, поставившего Ирландию в подневольную зависимость от Великобритании: судя по всему, та же участь была уготована и тринадцати американским колониям.
Весенняя сессия 1767 года в виргинской палате горожан протекала вяло и сонно. Вашингтон томился: ему хотелось домой, где полевые работы были в самом разгаре. Он строчил письма с ценными указаниями управляющему и надсмотрщикам, перечитывал скупые строчки, нацарапанные неумелой рукой Марты: «Мой дорогой: я очень рада узнать из твоего письма что ты удачно добрался мы все живем хорошо но всё еще дождь и сыро жаль что ты не сможеш быть дома пораньше и моя сестра нескоро приедет, может май будет полутше апреля мы писали к тибе с последней почтой но поскольку мне нечего больше сказать на сем кончаю твоя любящая Марта Вашингтон».
Но Лондон готовил новый сюрприз: министр финансов Чарлз Тауншенд провел через парламент серию законов, получивших его имя, применив новый подход к налогообложению колонистов. Они взбунтовались против гербового сбора — прямого налога, но им будет нечего возразить против косвенных — пошлин на импортные товары: бумагу, краску, свинец, стекло, чай, — которые не производятся в Северной Америке и покупать которые можно только у британских поставщиков.
Британские законодатели не поняли главного: колонисты возражали не против налогов, прямых или косвенных, а против произвола парламента. Ведь они по-прежнему не имели в нем представительства, а потому любые навязанные им налоги считали неконституционными.
