Джеки тоже приехал. Пока он носился по полям с приятелями и сворой охотничьих собак, Вашингтон обдумывал, в какой колледж его пристроить. Марта конечно же хотела бы, чтобы любимый сын поступил в Колледж Вильгельма и Марии в Уильямсберге и был у нее под боком, но Джордж знал, что добра из этого не выйдет: нужно обязательно оторвать Джеки от его виргинской компании, предпочитающей учению развлечения, и отправить его на север, в Нью-Джерси. Баучер был с ним согласен, но ратовал за Королевский колледж в Нью-Йорке — «самое фешенебельное и культурное место на континенте»; к тому же ректор, доктор Майлз Купер, был его личным другом. И тут Джеки, как обухом по голове, огрел их сногсшибательной новостью: не собирается он больше нигде учиться, а хочет обзавестись семьей и уже сделал предложение мисс Нелли Калверт.
Что?! Он в своем уме? Как? Никому не сказав ни слова, не посоветовавшись, не спросив благословения! Да он вообще представляет себе, что это такое — быть главой семьи? Мальчишка, сопляк!
Опамятовавшись и взяв себя в руки, Вашингтон засел за дипломатичное письмо отцу невесты Бенедикту Калверту:
«Маунт-Вернон, 3 апреля 1773 г.
Дорогой сэр!
Я решился написать Вам по вопросу большой важности, приведшему меня в замешательство. Мне стало известно, что мой пасынок, находящийся под моей опекой, м-р Кастис, ухаживал за Вашей средней дочерью и, добившись некоторой взаимности с ее стороны, просил ее руки. Насколько приятным может быть такой союз для Вас, Вам виднее; со своей стороны должен честно признать, что любезные свойства характера мисс Нелли известны всем и что союз с Вашей семьей доставит нам радость.
Вместе с тем позвольте мне добавить, сэр, что в ближайшее время его молодость, неопытность и незавершенное образование есть и будут, на мой взгляд, непреодолимыми препятствиями для совершения брака. Как его опекун я полагаю своим долгом заставить этого юношу пройти полный курс наук (во многих из которых, с сожалением вынужден признать, он совершенно не преуспел) и оградить до более зрелого возраста от события, от которого будут зависеть его собственный покой и счастье другого человека. Не то чтобы я сомневался в пылкости его чувств или опасался, что он переменится, однако в настоящее время я не считаю, что он способен уделить достаточно внимания важным последствиям семейного положения, как подобает человеку, собирающемуся вступить в брак; и, разумеется, я не желал бы, чтобы он это сделал, пока не будет к этому готов. Если у любви, в которой они поклялись друг другу, прочная основа, она не поколеблется за два-три года, в которые он сможет продолжить учебу и тем самым стать более достойным своей дамы и полезным обществу. Если же, к несчастью (ведь они оба так юны), любовь ослабнет с одной из сторон, или же с обеих, пусть лучше это случится прежде заключения брака, чем после.
Говоря с Вами столь откровенно, надеюсь, что у Вас не сложится впечатление, будто я хочу разрыва этого союза. Я лишь намерен его отсрочить и посоветовать юному джентльмену, со всей теплотой честного человека (хотя он не счел нужным посоветоваться ни со своей матерью, ни со мной), считать себя настолько прочно связанным с Вашей дочерью, как если бы они были соединены неразрывными узами; а самый верный способ для этого — прилежно взяться за учебу (надеюсь, что Вы присоединитесь к этому моему совету), благодаря чему он будет избегать любезничанья с другими юными леди, что, рассеивая внимание, может и развеять любовь.
Возможно, мне следует сказать кое-что о его собственности; но в данный момент мне кажется преждевременным вдаваться в детали. Посему сообщаю Вам в общих чертах, что имение м-ра Кастиса состоит из полутора десятков тысяч акров земли, по большей части в окрестностях Уильямсберга, не далее чем в сорока милях от сего места; нескольких участков в оном городе; двух-трех сотен негров и примерно восьми-десяти тысяч фунтов в ценных бумагах и в руках его торговых агентов. Этим имением он обладает помимо вдовьей части наследства его матери, которая перейдет к нему после ее смерти; в общем, состояние таково, что позволяет ему, согласитесь, претендовать на хорошее приданое. Но поскольку я никогда не потребовал бы от своего родного дитя принести себя в жертву имущественным интересам, то и не считаю пристойным советовать подобное как опекун.
Мы всегда будем рады видеть Вас, миссис Калверт или юных леди у себя, если Вы сочтете возможным удостоить нас своим посещением. Миссис Вашингтон и мисс Кастис передают Вам через меня свои наилучшие пожелания.
Ваш покорный слуга
Джордж Вашингтон».
В середине апреля пришел ответ от доктора Купера из Королевского колледжа: он согласен принять Джеки на обучение. Во избежание недоразумений Вашингтон решил лично доставить пасынка в Нью-Йорк и сдать с рук на руки новому наставнику. Как на грех, губернатор Данмор, проникшись идеей о предоставлении земель колониальным офицерам по Королевской прокламации 1763 года, решил лично осмотреть страну Огайо и просил Вашингтона его сопровождать. Тот был вынужден умолять лорда Данмора повременить с отъездом до его возвращения из Нью-Йорка и Филадельфии, предлагая «поработать почтальоном» и передать адресатам в этих городах письма его превосходительства. Дело только-только сдвинулось с мертвой точки, а он вынужден пропустить сессию палаты! Причем в самую горячую пору сбора урожая! Да еще и Джеки не торопится с отъездом: вот уже и 1 мая прошло, и 8-е, и лишь 10-го числа они отправились в путь, заночевав в тот день у будущего свата — господина Калверта. Бенедикт Калверт был побочным отпрыском Чарлза Калверта, пятого лорда Балтимора, и жил в огромном доме, в холле которого висели портреты его предков — основателей и губернаторов Мэриленда — работы Антонина ван Дейка.
Шестнадцатого к вечеру путешественники были в Филадельфии, и Вашингтон обедал в доме губернатора Ричарда Пенна. Как он ни спешил, но поддерживать хорошие отношения с влиятельными людьми было важно, и в Филадельфии он задержался на целых шесть дней: посещал губернатора, проводил вечера в клубе или дворянском собрании, побывал на балу. Только 23 мая, позавтракав с губернатором Пенном, Вашингтон и Джеки Кастис с его негром Джои выехали в Нью-Йорк в сопровождении лорда Стерлинга и майора Байярда. Обедали в Берлингтоне у губернатора Нью-Джерси Уильяма Франклина — побочного сына Бенджамина Франклина и убежденного тори. Ночь провели в Трентоне, завтракали в Принстоне, обедали в Баунд-Бруке и в начале вечера прибыли в роскошное поместье лорда Стерлинга «Баскин Ридж» (Стерлинг жил не по средствам и был в долгах как в шелках). Еще через два дня, наконец, добрались до Нью-Йорка, граждане которого как раз устроили праздник в честь генерал-лейтенанта Томаса Гейджа, назначенного главнокомандующим британскими войсками в Северной Америке. Вашингтон пил за здоровье бывшего сослуживца, вместе с которым сражался под началом Брэддока. На следующий день он познакомился с капитаном Джеймсом Делансеем, бывшим адъютантом генерала Аберкромби во время Франко-индейской войны, а ныне известным политиком, лидером большинства в Законодательном собрании Нью-Йорка, оказывавшим явную поддержку «Сынам свободы». Вечером Вашингтон не упустил возможности побывать в театре на Джон-стрит и посмотрел «Гамлета» в исполнении местной труппы.
