Конечно, Вашингтона это не обрадовало, но он просто пришел в ярость, когда узнал, что американские офицеры, захваченные в плен при Банкер-Хилле, брошены в тюрьму вместе с уголовниками. Он написал письмо Гейджу, требуя отнестись с должным уважением к боевым ранам и офицерскому рангу, пригрозив в противном случае отыграться на британских пленных. Два дня спустя пришел ответ: Гейдж признаёт только чины, пожалованные Его Величеством, и не различает американских пленных по рангу. Британский генерал свысока выговаривал зарвавшемуся американскому выскочке, ничего не смыслящему в политике. На следующий день Вашингтон позволил пленным британским офицерам свободно перемещаться по городу, если они дадут слово, что не попытаются бежать. Уведомив Гейджа в очередном послании, что к англичанам относятся с «мягкостью, как и положено между гражданами и братьями», он высказался начистоту:
«Вы заявляете, сэр, что не признаёте чинов иного происхождения, чем Ваш собственный. Я же не представляю себе более почетного звания, чем то, что порождено неподкупным выбором храброго и свободного народа — чистейшего источника и первопричины всей власти… На сем я прекращаю с Вами всякую переписку, возможно, навсегда. Если Ваши офицеры, наши пленники, встречают с моей стороны иное обращение, нежели то, какое я желал бы проявить к ним, и они, и Вы будете помнить о том, что было тому причиной».
Пока же Вашингтон бился как рыба об лед, пытаясь справиться с «храбрым и свободным народом». «Я думаю, что солдаты сражались бы очень хорошо (если бы имели хороших командиров), однако это невероятно грязные и неприятные люди», — писал он кузену Лунду. Эти наследники пуритан — жадные, самодовольные лицемеры, поклоняющиеся только деньгам. Кроме того, низшие классы крайне глупы, а новоанглийские солдаты настолько беспечны, что не почувствуют опасности, «пока вражеский штык не воткнется им в грудь», сокрушался генерал в письме Ричарду Генри Ли.
Его тревога не была беспочвенной. На последней неделе июля в Лондон дошла весть о сражении при Банкер-Хилле. «Отступать нельзя, — заявил король лорду Норту. — Я знаю, что исполняю свой долг, и потому никогда не пойду на попятную». Норт предложил считать происходящее в Америке уже не бунтом, а «иноземной войной», а на войне, как известно, все средства хороши.
На срочном заседании Кабинета 26 июля было принято решение незамедлительно направить в Бостон подкрепление — две тысячи солдат, а к следующей весне снарядить для отправки в Америку армию в 20 тысяч человек.
Пока же ничего существенного не происходило: обозревая расположение врага в подзорную трубу из красного дерева с латунной отделкой, которую подавал ему Билли Ли, достав из кожаного футляра, Вашингтон мог различить лишь признаки отчаяния, практически равного тому, какое испытывал он сам. Деревянные дома в Бостоне разбирали на дрова, составляя заодно склады горючих веществ на случай атаки американцев. Но те атаковать не могли — нечем было. В то время как британцы, без всякой, впрочем, пользы, обстреливали лагерь патриотов из орудий (иногда в воздухе разом проносилось от двух до шести снарядов, похожих на падающие звезды), те не могли отвечать: берегли порох. «Было бы неосторожно с моей стороны принять меры, которые неизбежно привели бы к израсходованию всех боеприпасов и тем самым предоставили бы армию на милость неприятеля», — писал Вашингтон Ричарду Генри Ли. Он сам, такой энергичный и не привыкший терять время попусту, больше всех томился от вынужденного бездействия. Его тяготило и сознание того, что от главнокомандующего ждут решительных шагов и быстрой победы; возможно, многие уже разочарованы (Вашингтон всегда придавал большое значение тому, что о нем думают другие). Но иначе поступить было нельзя.
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, раз в неделю Вашингтон писал длинное письмо Лунду в Маунт-Вернон, желая знать всё до мельчайших подробностей: каков урожай, что где посадили, не повалился ли где забор, как продвигаются дела с приобретением земель и перестройкой дома. Всё еще надеясь вернуться домой к зиме, он торопил с сооружением нового камина. До него дошли слухи о том, что лорд Данмор замыслил похитить Марту, дабы отомстить ее мятежному супругу. Отметая эти планы, как недостойные дворянина и мужчины, Джордж всё же советовал Лунду в случае необходимости вывезти Марту и его личные бумаги в Александрию. Марта то гостила у Джеки и Нелли в Мэриленде, то жила у своей сестры Анны Марии в графстве Нью-Кент. Джордж и ей писал каждую неделю, но многие письма приходили распечатанными «мерзавцами-почтмейстерами», а некоторые вообще терялись по дороге. Это побудило Вашингтона быть осторожнее и не поверять все мысли бумаге.
На бостонском фронте было без перемен, но в Канаде события развивались более стремительно. Во второй половине августа Скайлер созвал в Олбани совещание, на котором присутствовали около четырехсот индейцев, в основном онейда и тускарора да несколько могавков. Им объяснили причины, из-за которых колонии, борющиеся за свои права, вступили в противоборство с Великобританией, и попросили не вмешиваться, «зарыв поглубже топор войны». Один из вождей могавков сказал, что это «семейные дела» белых, а «мы посидим и подождем… пока вы перебьете друг друга». Однако вскоре стало известно, что губернатор Карлтон укрепляет позиции под Монреалем, а некоторые индейские племена перешли на его сторону. Кроме того, корабли, строившиеся в форте Сен-Жан, уже почти готовы. В отсутствие Скайлера генерал Ричард Монтгомери по своей инициативе возглавил отряд из 1200 человек, собранный у Тикондероги, и повел его против британцев. Скайлер догнал их уже в пути и обратился за помощью к канадцу Джеймсу Ливингстону, прося его собрать ополчение. Во время первой стычки у форта Сен-Жан американцам противостояли в основном ирокезы, но, не получив поддержки от англичан, они вышли из игры, тем более что вожди онейда, присутствовавшие в Олбани, растолковали им условия соглашения.
К тому времени Скайлер серьезно заболел и передал командование Монтгомери, к которому подошли еще отряды из Коннектикута, Нью-Хэмпшира и Нью-Йорка. Он осадил форт Сен-Жан, отрезав его от сообщения с Монреалем и перехватывая грузы, которые пытались туда доставить.
Еще один подчиненный Скайлера, полковник Бенедикт Арнольд
[25] из Коннектикута, отстраненный от командования, но горевший желанием покрыть себя славой, явился к Вашингтону и изложил ему свою идею вторгнуться в Канаду с востока и захватить Квебек. Изнывавший от бездействия Вашингтон план одобрил и предоставил Арнольду 1100 человек, разбив их на мелкие отряды (операция-то секретная!), которые должны были добраться до цели по рекам и лесам.
