В это же время к генералу явился Генри Нокс с очередным безумным планом: переправить в Бостон орудия, брошенные британцами в Тикондероге. Вашингтон воодушевился и дал добро, назначив Нокса руководителем этой экспедиции. 16 ноября Нокс выступил в путь вместе со своим девятнадцатилетним братом Уильямом, получив строгий наказ от Вашингтона потратить не больше тысячи долларов. «Не бойся, — написал он жене, — боев не будет. Я еду по делу».
В тот же день Марта Вашингтон, наконец-то собравшись с духом, упаковала сундуки, велела загрузить их в карету и отправилась к мужу в сопровождении Джеки и Нелли, племянника Джорджа Льюиса и Элизабет Гейтс, жены генерала Горацио Гейтса. К их услугам были также пять рабов в ливрее Маунт-Вернона. Дорога была ужасная, карету подбрасывало и кидало в разные стороны на рытвинах и кочках из замерзшей грязи, а путь предстоял долгий — 600 миль! Скромная супруга плантатора, предпочитавшая держаться в тени, очень скоро заметила перемену в своем положении. На подъезде к Филадельфии ее встретил военный эскорт, сопроводивший ее через весь город «с большой помпой, как будто я некая важная особа». Когда она добралась до Ньюарка, ударили в колокола, а в Элизабеттауне позади ее кареты трусил отряд легкой кавалерии. Однако настоящим испытанием была необходимость то и дело переправляться через водные преграды на пароме, а Марта так боялась воды! И всё же она приняла решение «быть бодрой и веселой, в каком бы положении я ни была».
Первый снег выпал 21 ноября — и не растаял. Задувал ветер, пронизывающий и студеный, как в январе. На море начались штормы, нарушая снабжение осажденного Бостона. Английские солдаты голодали и были готовы дезертировать при первой возможности. Часовые, замерзавшие на посту на Банкер-Хилле, с завистью ловили звуки музыки, доносившиеся из города, где устраивались балы и любительские спектакли. Простые люди умирали от цинги, к тому же началась эпидемия оспы. Но и с американской стороны были перебежчики, сообщавшие британцам, что армия Вашингтона измучена, мерзнет и сидит без гроша. В ней как никогда сильны разброд и шатание, а единства как не было, так и нет.
Однажды моряки из Марблхеда (Массачусетс) начали бросаться снежками в виргинцев. Очень скоро шуточная битва переросла в настоящую: люди выбивали друг другу зубы, выдавливали глаза, кусались… На помощь к сотне «бойцов» примчались их товарищи, и уже через пять минут около тысячи человек дрались стенка на стенку. В этот момент появился генерал Вашингтон, совершавший дежурный объезд лагеря в сопровождении Билли Ли. Увидев эту безобразную сцену, он спрыгнул с седла, бросил поводья слуге и ринулся в самую гущу сражения. Там он схватил двух рослых, загорелых, диковатого вида стрелков за глотку и так держал мертвой хваткой на расстоянии вытянутой руки, попеременно встряхивая то одного, то другого. Увидев генерала в такой позе, драчуны разбежались в мгновение ока, словно цыплята при виде коршуна. Через четверть часа на поле битвы оставались только Вашингтон и два захваченных им преступника. Кровопролития и военного трибунала удалось избежать.
За этой картиной восхищенно наблюдал десятилетний Израэль Траск, записавшийся в солдаты вместе со своим отцом. В его глазах главнокомандующий был просто сверхчеловеком.
Двадцать пятого ноября британцы выслали из Бостона несколько лодок с больными, оборванными и голодными бедняками, высадив около трехсот мужчин, женщин и детей на берег неподалеку от Кембриджа на милость мятежников. Генерал Хоу расчищал место для ожидаемого подкрепления. За этой партией последовала еще одна, в 150 человек, больных оспой, и Вашингтон решил, что неприятель пускает в ход «биологическое оружие». Больным он послал «гуманитарную помощь», но принял меры для их строгой изоляции от своих войск. Солдат Континентальной армии в срочном порядке прививали от оспы.
Срок контракта войск из Коннектикута истекал 9 декабря, и солдаты считали дни до возвращения домой. Из одиннадцати полков, то есть примерно десяти тысяч человек, остаться согласились менее тысячи. Вашингтон писал Конгрессу о том, что безвозмездная любовь к родине — неважный стимул, лучше выдать солдатам жалованье за несколько месяцев вперед. Но денег ему так и не прислали. К концу ноября его армия насчитывала 2540 солдат. «Если бы я знал, что мне придется испытать, никакие доводы на свете не заставили бы меня принять командование», — признавался Вашингтон в письме Джозефу Риду.
На следующий день его ждало небольшое утешение: каперская шхуна «Ли» под командованием капитана Джона Мэнли захватила вражеский бриг «Нэнси» с военным грузом: две с половиной тысячи пушек, мортир, кремневых ружей, 40 тонн ядер, две тысячи штыков… но ни грамма пороха. Всё равно это был первый успех «флота Джорджа Вашингтона», и генерал возблагодарил Провидение за милость.
Между тем Бенедикт Арнольд повел свой отряд к Квебеку через непроходимую чащу, под проливным дождем, из-за которого невинные ручейки превращались в бурные потоки, обрушивающиеся со скал шумными водопадами. Местность, которую предстояло пересечь, была покрыта сплошной сетью озер и рек. В лодках открывались течи, подмоченный порох никуда не годился, провизию уносило водой, неопытные гребцы не могли справиться с каноэ на быстрой воде. Четверть отряда повернула назад; оставшиеся мучились от голода: ели свечи и мыло, варили и грызли кожаные мокасины; около двух сотен человек умерли от лишений. Когда они добрались до Квебека, дерзкий Арнольд послал в город парламентера с требованием капитуляции, но над ним только посмеялись: какую угрозу для укрепленного города могли представлять 600 голодных и невооруженных солдат? Оставалось ждать Монтгомери, который 2 декабря пришел из Монреаля с пятью сотнями бойцов, предусмотрительно захватив с собой провиант и теплую одежду, конфискованную у британцев.
Одиннадцатого декабря Марта Вашингтон, наконец, прибыла в Кембридж; супруги не виделись с мая. Вероятно, грязные и оборванные солдаты в лагере, продуваемом всеми ветрами, не поверили своим глазам, увидев роскошную карету с черным лакеем в ливрее на запятках. Экипаж остановился перед домом Вассалла. «Леди Вашингтон» вошла туда — и сразу окунулась в атмосферу деловой суеты. В этом доме главнокомандующий проводил военные советы, разрабатывал стратегию, вел огромную переписку с Конгрессом, которая приковывала его к письменному столу, порой даже отрывая от основных обязанностей, а также принимал местных политиков и их жен. Адъютанты жили тут же, по несколько человек в одной комнате. За офицерами ухаживали больше десятка слуг, по большей части рабы. В свиту генерала входили также дворецкий, два повара (один из них француз), поваренок, посудомойка и личный портной (Гил Александер); состоявшая при нем швея Маргарет Томас закрутила роман с Билли Ли. Это сильно раздражало Вашингтона, который хотел было прогнать ее с глаз долой, но уступил просьбам верного слуги, считавшего ее своей женой, и оставил в доме, да еще и платил ей жалованье.
В этом бедламе Джорджу и Марте редко удавалось побыть наедине. Для обозначения «личного пространства» Вашингтон заказал к приезду супруги кровать с пологом на четырех столбиках — вот и всё. В остальном они были «на военном положении», к тому же англичане по-прежнему обстреливали позиции американцев из орудий, и бедная Марта вздрагивала при каждом выстреле. А вот Джордж с приездом супруги заметно расслабился. «Миссис Вашингтон очень любит генерала, а он — ее, — сообщил Натанаэль Грин жене. — Они счастливы вместе». Джеки же иногда исполнял обязанности нарочного.
