6 июня 1995 года два приятеля-американца, играя в сквош, вдруг начали ради забавы перебрасываться «пиратскими» междометиями типа «Арррр!». Потом они перешли на «пиратский» язык со своими фонетическими законами и жаргонизмами. Им захотелось увековечить этот день и привлечь к игре как можно больше людей, но поскольку 6 июня отмечается годовщина высадки американского десанта в Нормандии — открытия «второго фронта», — они перенесли новый праздник на нейтральную дату — 19 сентября. Теперь в этот день в пиратской гавани Ки-Вест во Флориде устраивают фестиваль с песнями, театрализованными представлениями, катаниями на парусных судах и приготовлением сальмигунди; все желающие наряжаются пиратами и празднуют «День пиратского жаргона». Кстати, этот праздник вышел за рамки США, его отмечают во многих странах мира, от Австралии до Финляндии. В общем, быть пиратом — весело. Интересно, разделяли ли это мнение корсары и флибустьеры и их преемники?..
Послесловие
НАСЛЕДНИКИ ВЕСЕЛОГО РОДЖЕРА
То, что в Париже считают пороком, за Азорскими островами признается необходимостью. Нет на земле ничего прочного, есть только условности, и в каждом климате они различны… Незыблемо лишь одно-единственное чувство, вложенное в нас самой природой: инстинкт самосохранения. В государствах европейской цивилизации этот инстинкт именуется личным интересом… Из всех земных благ есть только одно, достаточно надежное, чтобы стоило человеку гнаться за ним. Это… золото.
Оноре де Бальзак. Гобсек
Антипиратские меры, принимаемые правительствами европейских держав, понемногу вытеснили флибустьеров с Антильских островов, заставив их променять Америку на Африку. Так, Эдвард Ингленд (упомянутый Стивенсоном в «Острове сокровищ») со своим помощником Джоном Тейлором, набрав новый экипаж, отправился на Мадагаскар.
Еще в XVII веке европейским пиратам приглянулись Коморские острова севернее Мадагаскара; они предпочитали лагуну острова Майотта. На Коморах пираты общались с местным населением, собирая на рынках информацию о проходящих мимо судах. Однако эта идиллия была нарушена в начале XVIII века, когда на острова стали регулярно заходить европейские торговые и военные корабли. Пираты были изгнаны с архипелага. Но в западной части Индийского океана оставалось еще немало спокойных и безопасных для пиратов островов, где туземное население не было настроено к ним враждебно, а европейцы еще не создали укрепленных опорных пунктов. Пираты перехватывали и грабили суда, поставлявшие скот и провиант с Мадагаскара на Маврикий (тогда он назывался Иль-де-Франс) и Реюньон (Бурбон). Они высаживались на этих двух островах, сжигая поселения и убивая их обитателей. Голландцы, владевшие в то время Маврикием, были лишены пищи и доведены до крайности; возможно, именно частые набеги морских разбойников и привели к тому, что они навсегда покинули остров в 1712 году.
Мадагаскар же превратился в настоящее пиратское царство: большинство морских разбойников вели себя там как удельные князья; под властью каждого находились два-три поселка. Они брали в жены дочерей местных царьков, умножая награбленное богатство внушительным приданым. Их дома стояли на сваях посреди больших дворов, и войти в них можно было только по лестнице. Двор окружал крепкий забор из толстых древесных стволов, в котором обычно проделывали бойницы и устанавливали пушечки.
Заходили пираты и на другие острова Индийского океана — Родригес, Фаркуар, Агалегу, Амирантские, — которые позже других были освоены европейцами. Но дольше и активнее всего они использовали Сейшелы — последний пиратский рай на земле. Изолированность, отсутствие населения, множество удобных бухт, здоровый климат, изобилие пресной воды, пищи и древесины для починки судов — всё это привлекало пиратов. На острове Фрегат они устроили наблюдательный пункт.
Ряд историков считают, что у сейшельских пиратов существовали связи с морскими разбойниками, обосновавшимися у мыса Сан-Себастьян на Мадагаскаре. Альянс с пиратами острова Сент-Мари у восточного побережья Мадагаскара прибавлял их вылазкам дерзости.
Таким образом, торговые пути в Индию постоянно находились под угрозой пиратских нападений. Между тем соперничество Франции и Англии за господство в регионе обострилось, и обе морские державы усилили свое военное присутствие в Индийском океане.
Пиратский промысел становился всё более опасным и всё менее выгодным. Почувствовав, что в душах пиратов назревает перелом, Франция сделала «ход конем» — предложила им амнистию.
Предложением решил воспользоваться Кристофер Кондент (Кондом). Для него это стало бы удачным завершением карьеры: в 1720 году он захватил в Красном море арабское судно, перевозившее 1,3 миллиона рупий, и теперь мог бы удалиться на покой вполне обеспеченным человеком.
Правда, способ для этого он выбрал довольно необычный. Кондент захватил у берегов Мадагаскара английский корабль водоизмещением 100 тонн, нагруженный спиртным, и поручил его капитану, Бейкеру, отправиться к губернатору острова Бурбон с предложением о сдаче французскому королю. В случае отказа Кондент пригрозил явиться туда и нанести как можно больший ущерб. Чтобы Бейкер лучше справился с поручением, пират оставил у себя нескольких заложников.
Двенадцатого ноября 1720 года состоялось заседание совета острова Бурбон. Губернатор Боволье де Куршан согласился амнистировать 135 пиратов и 60 рабов из Гвинеи, но с условием: «Предварительно сдать оружие и боеприпасы, навсегда отказаться от беспорядочной жизни и хранить верность королю Франции, признавая себя его подданными». Кондент получил четыре месяца сроку, чтобы явиться со своим судном и всеми пушками. Кроме того, каждый пират должен был уплатить въездную пошлину в 20 пиастров и мог взять с собой только одного раба.
Но проблемы губернатора только начинались: как разместить 135 пиратов на острове, где проживают всего несколько сотен жителей? Он пообещал обывателям по 15 пиастров за взятого на постой пирата и по пять пиастров за негра (если только он не станет работать на самого хозяина). «Обыватель, который примет на постой одного или нескольких разбойников, должен предоставить каждому подходящую кровать с хотя бы одним хорошим матрасом, подушкой в наволочке и одеялом; кровати должны находиться в постройке из дерева или листьев, не похожей на сарай и непроницаемой для осадков», — гласила прокламация губернатора. Кроме того, постояльцев надлежало хорошо кормить, давая мясо дважды в день (кроме постных дней), похлебку и хлеб, а также полбутылки тростникового вина. 22 января, несмотря на роптания жителей острова, Де Куршан назначил 36 человек, в том числе бывших пиратов, которые должны были принять постояльцев.
В феврале они прибыли — но всего 32 человека, включая Кондента. Одни умерли от лихорадки, другие остались на Мадагаскаре, третьих попросту бросили. Гостей приняли с распростертыми объятиями: жители наперебой оказывали им всякого рода услуги, за которые брали весьма дорого, твердо вознамерившись поживиться на этом деле.
Сам Кондент женился на родственнице помощника губернатора и будущего губернатора Дефоржа Буше. В феврале 1723 года он прибыл во Францию, а уже 25 марта снова женился — на мещанке из Лориана Мари Катрин Анкре (что случилось с его первой женой, неизвестно). Он поселился в Бретани, стал судовладельцем и процветал, пока не умер от старости в 1733 или 1734 году — редкий конец для пирата.
