– А это, значит, она? – показала я кивком на стоявшую ко мне спиной блондинку, смеявшуюся над шуткой. На ней было поразительно простое платье из розового шелка, по сравнению с которым мой наряд казался практически маскарадным.
– Нет, это Хлоя Йенссен, – покачал головой Бен. – Бывшая модель и теперь жена вон того светловолосого парня, Ларса Йенссена. Он большая шишка в сфере финансов, глава крупной инвестиционной группы в Швеции. Видимо, Буллмер пригласил его сюда как потенциального инвестора. А жена Буллмера, Анне, рядом с ним, с платком на голове.
Вот это да… Удивительно. По сравнению с остальными она выглядела… блеклой. На женщине было бесформенное шелковое кимоно серого цвета, похожее одновременно и на вечернее платье, и на домашний халат, вокруг головы у нее был повязан шелковый платок, но даже издалека я видела, что кожа у нее бледная, почти восковая. Эта ее бледность резко выделялась на фоне остальных людей в их компании, которые выглядели прямо-таки неприлично здоровыми. Я поняла, что слишком пристально смотрела на нее, и опустила глаза.
– После болезни, – пояснил Бен. – Рак груди. Слышал, все было очень серьезно.
– Сколько ей?
– Лет тридцать, не больше.
Бен осушил бокал и оглянулся в поисках официанта, а я снова уставилась на супругу Буллмера. Ни за что бы не узнала ее по той фотографии из Интернета. Может, все дело в посеревшей коже или бесформенном наряде, однако выглядела Анне теперь намного старше, а без прелестной копны золотистых волос и вовсе стала не похожа на саму себя.
Зачем она здесь, почему не осталась отдыхать дома? Хотя почему бы и нет? Может, ей недолго осталось. Может, она хочет как можно лучше прожить остаток жизни. А может быть, пришла мне в голову еще одна идея, может быть, она никак не дождется, когда та женщина в сером платье перестанет смотреть на нее с жалостью и оставит ее в покое.
Я снова отвела взгляд и попыталась найти другой объект для домыслов. В компании остался только один неизвестный мне человек – высокий мужчина постарше с аккуратной седеющей бородой и огромным животом, который мог вырасти только в результате большого количества сытных обедов.
– Кто этот двойник Дональда Сазерленда? – спросила я у Бена, и он повернулся посмотреть.
– Кто? А, это Оуэн Уайт. Британский инвестор. Вроде Ричарда Брэнсона, только немного помельче.
– Господи, Бен, откуда ты все это знаешь? У тебя что, в голове энциклопедия высшего общества?
– Да нет. – Бен глянул на меня с недоверием. – Запросил в пресс-службе список гостей и погуглил их. Элементарно.
Вот черт. Любой хороший репортер поступил бы точно так же, а я и не подумала. С другой стороны, вряд ли последние несколько дней Бен страдал от недостатка сна и посттравматического стресса.
– Как насчет…
Слова Бена заглушил «дзынь-дзынь-дзынь» металла о фужер с шампанским, и на середину зала вышел лорд Буллмер. Камилла Лидман отложила бокал и чайную ложку и хотела было подойти и представить Буллмера, но он махнул рукой, и Камилла со скромной улыбкой удалилась.
В комнате воцарилась уважительная тишина, полная предвкушения, и лорд Буллмер заговорил.
– Благодарю всех, кто присоединился к нам на первом плавании «Авроры», – начал он. В его дружелюбном тоне не слышалось никаких намеков на классовую принадлежность – к такому обычно и стремятся в частных школах, – а от голубых глаз невозможно было отвести взгляд. – Меня зовут Ричард Буллмер. Моя супруга Анне и я рады приветствовать вас на борту. Мы старались сделать этот корабль вторым домом для наших пассажиров.
– Вторым домом? – прошептал Бен. – У Буллмера-то, конечно, дом с видом на море и бесплатным мини-баром. Не то что у меня, черт возьми.
– Мы считаем, что ради путешествия не стоит идти на компромиссы, – продолжил Буллмер. – На «Авроре» все будет по вашему желанию, а если вам что-то не понравится, и я, и мои работники готовы вас выслушать. – Он замолчал и подмигнул Камилле – понятно, что претензиями будет заниматься она. – Тем из вас, что меня знают, известно о моей страсти к Скандинавии, к теплу ее народа, – с улыбкой взглянул он на Анне и Ларса, – к потрясающей еде, – кивнул Буллмер на пронесенный мимо поднос с канапе с креветками и укропом, – и к поразительной красоте самого региона, от холмистых лесов Финляндии и разрозненных островов шведского архипелага до величественных фьордов Норвегии, откуда родом моя жена. Но для меня, как ни парадоксально, в скандинавских пейзажах самое главное вовсе не земля, а небо, бескрайнее и почти неестественно ясное. И именно небо венчает красоту зимней Скандинавии – в нем мы наблюдаем северное сияние. Природа не работает по расписанию, но я очень надеюсь, что в этом плавании нам удастся насладиться поразительным великолепием северного сияния. А теперь, дамы и господа, поднимем бокалы за первое плавание «Авроры Бореалис» – и пусть красота северного сияния, в честь которого она названа, никогда не померкнет.
– За «Аврору Бореалис», – послушно произнесли мы хором и осушили бокалы. Алкоголь струился по моему телу, снимая все неприятные ощущения, даже боль в до сих пор ноющей щеке.
– Ну что, Блэклок, – сказал Бен, отставив пустой бокал. – Вперед, за дело, пора посплетничать.
Мне не очень хотелось подходить к этим людям вместе с ним. Учитывая наше прошлое, будет неловко, если нас примут за пару, но оставаться в стороне, пока Бен налаживает связи, я тоже не могла. Когда мы двинулись через зал, Анне Буллмер коснулась руки своего мужа и прошептала что-то ему на ухо. Тот кивнул, Анне подобрала полы платья, и они вместе направились к выходу. Ричард заботливо держал ее за руку. Супруги прошли мимо нас через центр зала, и Анне так мило улыбнулась, что на ее тонком вытянутом лице проступила тень былой красоты. Я заметила, что у нее нет бровей. Вместе с выступающими скулами это придавало лицу удивленное выражение и делало его похожим на череп.
– Прошу меня извинить, – сказала она на таком чистом английском, который можно услышать только на Би-би-си. – Я очень устала, так что, боюсь, с сегодняшнего вечера придется улизнуть. Но завтра я буду рада познакомиться с вами поближе.
– Конечно, – неловко произнесла я и попыталась улыбнуться. – Я… я тоже буду рада.
– Я только провожу супругу до каюты, – сообщил Ричард Буллмер. – Вернусь еще до подачи ужина.
Они неспешно вышли из зала. Посмотрев им вслед, я обратилась к Бену:
– Она потрясающе говорит по-английски. Никогда бы не подумала, что она из Норвегии.
– В детстве Анне почти и не жила там. Насколько мне известно, большую часть юных лет она провела в школах-интернатах в Швейцарии. Ну что, Блэклок, я иду в бой, прикрой меня.
Бен широким шагом прошел через зал и, подхватив по пути несколько канапе, с искусной легкостью прирожденного журналиста втиснулся в небольшую группу людей.
– Бельхомм, – сказал Бен лицемерным тоном, свойственным воспитанникам Итона, хотя сам-то вырос в муниципальном микрорайоне Эссекса. – Рад снова вас видеть. А вы, сэр, должно быть, Ларс Йенссен, я читал о вас в «Файнэншл таймс». Восхищаюсь вашей позицией по поводу окружающей среды – наверняка развивать бизнес с такими принципами не очень-то легко.
