– Кто-то зашел в мою каюту и забрал ее, – произнесла я, стараясь держать себя в руках. Почему-то мне казалось, что если я не буду говорить спокойно и четко, то сорвусь на крик. – Зачем кому-то это делать, если человеку нечего скрывать?
В ответ – долгое молчание.
– Нильссон?
– Я зайду к вам, – наконец сказал он. – Вы у себя в каюте?
– Да.
– Буду минут через десять. Я сейчас с капитаном, приду к вам, как только смогу.
– До свидания, – проговорила я и с грохотом бросила трубку – скорее со зла, а не от страха, хотя не знаю, на кого я больше злилась – на себя или на Нильссона.
Я снова принялась расхаживать по каюте, мысленно прокручивая события прошлой ночи; голову переполняли образы, звуки, страхи. Кто-то воспользовался моим отсутствием, пока я была с Нильссоном, и, покопавшись в вещах, украл единственную улику, которая подтверждала мой рассказ.
У кого есть ключ? У Ивоны? У Карлы? У Джозефа?
В дверь постучали. В коридоре стоял смахивающий на медведя Нильссон, в его позе одновременно чувствовалась агрессия и усталость. Хотя до моих кругов под глазами ему было еще далеко, все-таки они уже наметились.
– Кто-то забрал тушь, – повторила я.
Нильссон кивнул:
– Можно зайти?
Я пропустила его, и Нильссон прошел в каюту.
– Я присяду?
– Прошу вас.
Он сел на диван, а я устроилась напротив, на стуле у туалетного столика. Я ждала, когда он заговорит, а он, видимо, ждал моей реплики или просто пытался подобрать слова. Нильссон сжал переносицу – этот утонченный жест смотрелся так странно при его крупной фигуре.
– Мисс Блэклок…
– Ло, – уверенно поправила я.
Он вздохнул и продолжил:
– Что ж, Ло. Я поговорил с капитаном. Никто из сотрудников не пропал, теперь мы в этом уверены. Я также поговорил со всеми работниками, и никто не заметил ничего подозрительного рядом с той каютой, а значит, напрашивается вывод…
– Эй! – взволнованно перебила я, как будто это могло повлиять на вывод, к которому пришли Нильссон и капитан.
– Мисс Блэклок…
– Нет. Нет, так не пойдет.
– Что не пойдет?
– Сначала называть меня «мисс Блэклок» и говорить, что вы с уважением относитесь к беспокойствам такого ценного пассажира, бла-бла-бла, а потом отмахиваться от меня, как от какой-то истерички, которая все сочинила.
– Я не… – начал Нильссон, но я так злилась, что не могла слушать.
– Определитесь уже. Вы либо верите мне, либо… О, погодите-ка! – Как же я раньше об этом не подумала?! – На борту есть камеры? У вас есть система видеонаблюдения?
– Мисс Блэклок…
– Можно проверить записи из коридора. Та девушка должна быть на видео, должна!
– Мисс Блэклок! – заговорил он громче. – Я поговорил с мистером Говардом.
– Что?
– Я поговорил с мистером Говардом. С Беном Говардом.
– И что? – Мое сердце заколотилось. – При чем тут Бен?
– Его каюта тоже граничит с пустой десятой. Я хотел узнать, вдруг и он слышал всплеск и может подтвердить ваш рассказ.
– Бена там не было. Он играл в покер.
– Знаю. Но он рассказал мне… – Нильссон замолчал.
Ох, Бен. В животе будто что-то сжалось. Бен, предатель, что же ты наделал?
Я знала, о чем он рассказал. Поняла это по лицу Нильссона.
– Что?
Пусть произнесет эти мучительные слова, слог за слогом.
– Он рассказал мне про мужчину в вашей квартире. Про грабителя.
– Это здесь ни при чем.
– Это… э-э…
Нильссон кашлянул, скрестил руки, затем ноги. Было почти смешно смотреть, как человек его размеров примостился на диване и пытается незаметно сжаться. Я промолчала. Наблюдать за тем, как он ерзает, было приятно. «А ты ведь знаешь, – злобно подумала я, – знаешь, какой ты засранец».
– Мистер Говард сказал, что вы, э-э, плохо спали с тех пор, как, э-э, в ваш дом забрался грабитель, – наконец произнес он.
Я не ответила. Меня переполняла ярость, испытываемая к Нильссону, а еще больше меня злил Бен. Ничему жизнь не учит. Когда я уже усвою, что ему нельзя доверять?
– И еще алкоголь, – добавил Нильссон с несчастным лицом. – Алкоголь, знаете ли, плохо сочетается с… – Он снова не договорил и кивком показал на дверь в ванную, где лежали мои личные вещи.
– С чем? – спросила я тихо, но твердо.
Нильссон уставился в потолок.
– С… антидепрессантами, – практически прошептал он, и его взгляд опять метнулся к смятой, полупустой упаковке таблеток.
Что сказано, то сказано. Мы оба знали, что это нельзя не упомянуть.
Я по-прежнему молчала, но щеки вспыхнули, как будто мне дали пощечину. Вот и все. Маленький засранец Бен Говард и правда все ему выложил. Он не только не подтвердил мой рассказ, но и вывалил Нильссону все, что знал о моей жизни, выставив меня не заслуживающей доверия невротичкой, зависимой от лекарств.
Да. Да, я принимаю антидепрессанты. И что?
Кого волнует, что эти таблетки я принимаю – и мешаю с алкоголем – уже много лет. Кого волнует, что у меня бывают приступы тревоги – но никак не галлюцинации.
Да будь у меня хоть самый настоящий психоз – я все равно видела то, что видела!
– Ясно, – наконец сказала я. – Вы считаете, что из-за каких-то лекарств меня можно считать сумасшедшим параноиком, неспособным отличить реальность от вымысла? Вы в курсе, что такие же таблетки принимают сотни тысяч людей во всем мире?
– Я вовсе не это имел в виду, – смущенно ответил Нильссон. – Но факты таковы: у нас нет никаких улик, подтверждающих ваш рассказ, и к тому же, мисс Блэклок, со всем уважением, то, что здесь якобы произошло, очень похоже на ваш собственный…
– Нет! – крикнула я и грозно встала над ним. – Повторяю, так не пойдет. Сначала заискивать передо мной, а потом отмахиваться от моего рассказа?! Да, я плохо спала. Да, я пила. Да, кто-то забрался ко мне в квартиру. Это никак не связано с тем, что я видела.
– В том-то все и дело! – Раздраженный, Нильссон тоже поднялся, его широкие скулы пошли пятнами. – Вы ничего конкретного не видели. Вы столкнулись с девушкой, а девушек у нас на борту немало, и через какое-то время услышали всплеск. Из этого вы сделали вывод, который тесно связан с тревожным случаем, пережитым несколько дней назад, – вот вы и сложили все в одно. Этого недостаточно, чтобы заявить об убийстве, мисс Блэклок.
– Убирайтесь, – выдохнула я. Мое терпение было на исходе.
– Мисс…
