Жаль, нельзя надеть солнцезащитные очки – за окном была кромешная тьма, часы на прикроватном столике Анне показывали пятнадцать минут двенадцатого. Боже, Ричард может вернуться в любую минуту.
Я снова обулась в эспадрильи Кэрри и стала искать кошелек, о котором она говорила. На идеально отполированном туалетном столике ничего не было, и я решила открыть наугад пару ящиков, вдруг горничная убрала его туда. В первом ящике было пусто. Во втором лежал целый ком шелковых платков, и я уже хотела закрыть ящик, как вдруг заметила что-то твердое и плоское. Я сдвинула платки в сторону и застыла от изумления.
Под ними лежал пистолет. Я никогда не видела настоящего оружия и замерла – почему-то мне казалось, что он может выстрелить, даже если к нему не прикасаться. Может, взять? Он заряжен? Он вообще настоящий? Глупый вопрос, кто будет держать в каюте муляж?
А вот насчет того, стоит ли мне его взять… Я попробовала представить, как целюсь в кого-то… не получилось. Нет, не возьму. И не только потому, что я понятия не имею, как им пользоваться и скорее прострелю что-нибудь себе, чем кому-то другому. В полиции должны поверить мне, а если я заявлюсь туда с украденным заряженным пистолетом, то никто не станет слушать – меня сразу запрут в камере.
Нехотя я положила платки поверх пистолета, закрыла ящик и продолжила поиски кошелька.
Коричневый кожаный кошелек, довольно потрепанный, наконец нашелся в третьем ящике снизу, где он лежал на стопке документов. Внутри оказалось штук пять кредитных карт и пачка банкнот – пересчитывать их не было времени, но на вид, как и говорила Кэрри, они вполне тянули на пять тысяч крон, а то и больше. Я засунула кошелек под кимоно, в карман легинсов, и перед уходом обошла каюту. Все на своих местах. Пора уходить.
Сделав глубокий вдох и собравшись с духом, я открыла дверь и вдруг услышала голоса в коридоре. Я замешкалась, думая, стоит ли набраться наглости и выйти, когда кто-то кокетливо произнес:
– Конечно, сэр, как вам будет угодно…
Этого было достаточно. Я быстро захлопнула дверь, погасила свет и в темноте прижалась спиной к крепкой деревянной двери. Сердце колотилось, замерзшие пальцы покалывало, колени подкашивались, но именно бешеный пульс, встревоженный стук сердца, не давал мне прийти в себя. Черт, черт, черт! Дыши, Лора. Один, два…
Заткнись!
Не знаю, раздался ли этот крик только в моей голове, однако я, пусть и с трудом, все же отлепилась от двери и неуверенно пошла к террасе. Сдвинув стеклянную дверь, я вышла в холодную сентябрьскую ночь, на свежий воздух, на котором я не была уже несколько дней.
Пульс стучал в висках, сердце вырывалось из груди, но затем я сделала глубокий вдох и отошла в сторону, как бы за угол корабля. Теперь меня не было видно из окна. Я прижалась спиной к холодному металлическому корпусу судна и заметила, как мелькнул свет, когда открылась дверь в каюту, и как зажглась люстра в комнате, освещая террасу. «Только не выходи, только не выходи сюда», – молилась я, съежившись в углу и с ужасом ожидая, что сейчас щелкнет и отъедет в сторону стеклянная дверь.
В стеклянной перегородке, доходившей до груди, отражалась половина комнаты вместе с тенями, которые отбрасывали двойные и тройные слои стекла. По каюте ходил мужчина. Темный силуэт двинулся в сторону ванной, послышался шум смываемой воды в туалете, потом включили телевизор – в стекле отразилось легко узнаваемое бело-синее мерцание. За звуком телевизора я расслышала телефонный звонок и имя Анне. Я замерла. Может, он пытается узнать, где Кэрри? Скоро ли он пойдет ее искать?
Кажется, он завершил телефонный разговор – или просто замолчал. Чуть позже его темный силуэт отпечатался на ярко-белом прямоугольнике огромной кровати.
Я ждала, понемногу замерзая, переступала с ноги на ногу, чтобы хоть как-то согреться, но при этом боялась сдвинуться с места – вдруг он увидит мое отражение в стеклянной перегородке, через которую я за ним наблюдала?
Стояла невероятно прекрасная ночь. Вокруг вздымались скалистые берега, а море казалось черным и бездонным. Вдали виднелись огни деревушек, светились фонари пришвартованных лодок. Над всем этим простиралось невыносимо красивое небо, полное ярких звезд. Вспомнилась Кэрри, запертая в трюме корабля и истекающая кровью, будто попавшийся в ловушку зверь… Господи, прошу тебя, пусть ее найдут. Я не вынесу, если с ней что-то случится.
Дрожа от холода, я беспомощно ждала, пока Ричард уснет. Однако он не спал. По-прежнему работал телевизор, наполняя комнату сине-зеленым мерцанием. Я снова переступила с ноги на ногу, засунула замерзшие ладони под мышки. Вдруг Ричард уснет прямо перед телевизором? Как тогда я пойму, спит он или нет? Даже если он будет крепко спать, вряд ли я наберусь храбрости зайти в каюту и прокрасться к выходу мимо убийцы.
А что мне еще остается? Ждать, пока он пойдет искать Кэрри?
Внезапно раздался звук, от которого мое сердце замерло, а потом забилось вдвое быстрее обычного. Заработал двигатель.
Паника накрыла меня холодной морской волной. Мы пока не двигались, и трап наверняка еще спущен; я бы услышала, если бы его подняли. Когда мы выходили из порта Халл, двигатель долго гудел перед отплытием. И все же отсчет пошел. Сколько у меня времени: полчаса, пятнадцать минут? Может, и того меньше, ведь пассажиров на борту нет и судну незачем задерживаться.
Я замерла, мучаясь от нерешительности. По размытому отражению в стекле сложно было понять, спит Ричард или нет.
Шагнув как можно осторожнее, я вытянула шею и заглянула в тихую комнату. Именно в этот момент Ричард потянулся за стаканом и затем поставил его обратно, а я тут же отпрянула.
Черт. Уже около часа ночи, почему он никак не ложится? Может, ждет Кэрри? Но мне все равно надо выбираться с этого корабля. Я должна выбраться.
Окна террасы открывались снаружи, и какой-нибудь храбрец – или глупец – может перелезть через высокую перегородку и попасть в соседнюю каюту, оттуда выйти в коридор и пойти к трапу. Неважно, что придется наплести на выходе. Надо удирать, если не ради себя, то ради Анне и Кэрри.
Нет, к черту все. Ради себя.
Я выберусь отсюда ради себя самой – ведь я ничем не заслужила подобное, я просто оказалась не в то время не в том месте, и черта с два я позволю Ричарду убрать меня со своего пути.
Я посмотрела на струящиеся полы шелкового кимоно, в котором невозможно было бы карабкаться вверх, развязала пояс и сняла его. Кимоно неслышно соскользнуло на пол; я подняла его и перебросила через перегородку, за которой оно приземлилось с едва слышным звуком.
Глядя на возвышающуюся передо мной перегородку, я сглотнула ком в горле.
Через нее мне, конечно, не перебраться. Для этого понадобилось бы какое-нибудь серьезное оборудование или как минимум лестница. А вот стеклянная загородка, выходящая на море… через нее, пожалуй, можно перелезть. Она доходила мне до груди; надо перебросить через нее ногу и сесть верхом, а потом ухватиться за перегородку между террасами и перепрыгнуть туда.
