Саксонцы обнаружили десант, когда он доплыл уже до середины реки, и начали его обстреливать. То ли они спали, то ли в предутренней дымке была плохая видимость, то ли шведы применили дымовую завесу, но факт остается фактом: немцы прозевали начало шведской операции. Генерал-лейтенант О. А. Пайкуль
[66] стал выстраивать своих пехотинцев, чтобы обрушить их на противника, как только тот поднимется из воды на берег. Заработала саксонская артиллерия, не причинявшая, впрочем, большого вреда шведам; в ответ с крепостных стен Риги заухали гарнизонные пушки, противно «затявкала» малая артиллерия короля с плотов. Битва разворачивалась по всем правилам военного искусства.
Первым на левый берег Двины ступили лейб-гвардейцы» с гренадерским батальоном которых плыл и король; за ними со штыками наперевес бежали вестманландцм, уипландцы и далекарлийцы. Палисадные заграждения саксонцев были преодолены с ходу, и захваченный плацдарм по приказу генерал-майора Б. фон Ливена быстро был обнесен линией испанских рогаток. Нужно было делать все в большой спешке, чтобы успеть оградиться до атаки гренадеров Пайкуля. Через несколько минут саксонцы появились у плацдарма и — пехота в центре и великолепные в своем величии и блеске кирасиры по флангам — бросились в атаку. С помощью длинных пик
[67] и испанских рогаток шведам с трудом удалось устоять и расстроить ряды атакующих. Саксонцы отступили, чтобы перестроиться и вновь наброситься на шведов.
С безопасного расстояния, как пишут шведы, за битвой наблюдал князь А, И. Репнин. Он якобы выжидал момент, когда шведов опрокинут в веду, чтобы дать команду своим солдатам вступить в бой. Но когда саксонцы отступили и показали спины шведам, он будто бы моментально исчез с поля боя вместе со своим войском
[68]. О. А. Пайкуль ходил в атаку на шведов еще два раза, был ранен в бою, но шведы стояли. Тогда на поле боя появился сам Штайнау и повел саксонцев в третий раз. Схватка, в которой был ранен и саксонский фельдмаршал, была ожесточенной. Саксонцы использовали свое преимущество в кавалерии. (Дело в том, что шведская кавалерия к бою практически не поспела: как только по команде Стюарта начали наводить понтонный мост, поднялась непогода, и саперам не удалось закрепить его противоположный конец на южном берегу. Мост взломало сильным ветром, и он уплыл вниз по течению. Подкрепление шведам приходилось перевозить уже в ходе завязавшегося боя все на тех же лодках и плотах, на которых высадили первую десантную группу.)
Ситуацию снова спасли 150 драбантов и 50 кавалеристов из лейб-гвардейского полка. Саксонские кирасиры первой волной смяли правый фланг шведов, и положение для шведов стало критическим. Неизвестно, как бы закончилась вся операция, если бы не храбрость и стойкость драбантов короля, Потом подоспело подкрепление, и саксонская атака задохнулась. Штайнау дал команду на отступление. Было всего 7 часов утра. Отступление происходило организованно и с сохранением полного порядка на глазах у шведов. Преследовать противника ям было невозможно, и, к великому огорчению Карла XII, потерпевшая поражение, но почти полностью сохранившаяся армия Августа легко оторвалась от противника и исчезла в польских пределах. Шведам достались три знамени, вся артиллерия, большой обоз (Магнусу Стенбоку было где поживиться) и запасы продовольствия, амуниции и боеприпасов.
Весь левый берег реки был очищен от саксонцев, малые крепости были взяты штурмом или капитулировали без боя, за исключением острова Лутцаусхольма, который отчаянно защищали 400 русских солдат и офицеров. Пути к отступлению для них были отрезаны, и они стояли насмерть. Штурмовали остров части засидевшегося за крепостными стенами рижского гарнизона и, как признают сами шведы, милосердия к «московитам» не испытывали. Их ненависть к противнику усилилась еще и потому, что при штурме шведы потеряли своего полковника и много «хорошего народа». В живых из защитников острова оставалось всего 20 человек, когда на острове показался Карл XII. «В то время, — сообщает нам между прочим Ф. Г. Бенггссон, — русских еще не принимали за людей, не говоря уж за приличных солдат; в них видели нечто среднее между грабителями-убийцами и паразитами, и когда предоставлялся случай, с ними не без удовольствия расправлялись на месте, предпочитая не связывать себе руки подобной скудной и бесполезной добычей». Поскольку уважаемый шведский историк (мир праху его!) дипломатично умалчивает о том, каким же все-таки образом распорядился поступить с 20 русскими солдатами самый справедливый король в мире, можно сделать вывод, что «паразиты» были уничтожены.
Потери саксонцев, по оценке Б. Лильегрена, составили 1300 человек убитыми и ранеными, включая 400 русских, в то время как шведы потеряли всего 100 человек убитыми и 400 ранеными. В плен к швецам попали 700 человек, было захвачено 36 орудий, но всего 4 знамени. Последнее свидетельствовало о том, что противник отступил в боевом порядке.
Победа была одержана, но враг сокрушен не был, и Карл XII сделал саксонскому главнокомандующему «соблазнительное» предложение: он возвращает ему всех пленных саксонцев, а Штайнау соглашается на еще один поединок со шведами в открытом поле. Естественно, саксонец соблазну не поддался и продолжил свой марш в Восточную Пруссию.
Шведский король снова стоял перед дилеммой, куда разворачивать свою победоносную армию: на юг, в Курляндию и Польшу, или на восток — на Псков и Новгород. С занятием Курляндии проблем никаких не было: польское вассальное герцогство было свободно от вражеского войска, сам герцог, только что получивший от Августа чин генералиссимуса, сбежал в Берлин. Так как проблема снабжения шведской армии продолжала стоять со всей остротой, зажиточная и не тронутая войной Курляндия могла пока послужить продовольственной базой для шведских солдат, а кроме того, ее оккупация могла хоть на какое-то время испортить настроение «любимому» кузену Карла. Поэтому шведская армия в июле была введена на территорию герцогства; были оккупированы Митава и другие города, ликвидированы или изъяты остатки саксонского присутствия, разоружены две крепости; население заставили платить контрибуцию.
Но вскоре выяснилось, что в отношении Курляндии у короля были совсем другие соображения: а почему бы не расширить шведские восточные провинции за счет небольшого, но довольно лакомого кусочка? Хлопот никаких, а выгод — масса. И король распорядился ввали на территории Курляндии шведские порядки. Скоро от населения потребовали присяги на верность королю Швеции, церковным служителям приказали читать молитвы за здоровье короля Швеции, а созданным на шведский манер налоговым властям — собирать деньги в пользу короля Швеции. Последовали и кое-какие другие меры, втягивающие Курляндию в лоно шведского королевства. На фоне всего этого как-то неубедительно звучат утверждения некоторых биографов Карла XII о том, что он воевал «ради любви к искусству». При этом, если быть до конца справедливым и принципиальным, вменить в вину курляндскому герцогу Швеция ничего не могла. Он был подневольной фигурой, и если в чем-то помогал Августу II, то делал это в силу своей вассальной от него зависимости.
