Кстати, с мостами Карлу XII определенно не везло. В середине марта он подъехал к месту строительства Неманского моста, слез с коня и пошел пешком вдоль моста по льду. Неожиданно лед треснул, и король очутился по горло в ледяной воде. Из огня Равича он подал в полымя Немана. Не потерявший самообладания король успел схватиться за кромку льда и какое-то время смог продержаться в ледяной воде на плаву. Маленький Принц, оказавшийся рядом и как самый легкий, пополз к полынье, страхуемый сзади двумя шведами. Ему удалось добраться до Карла, схватить его за руку и держать ее до тех лор, пока не подоспели другие и не вытащили его из воды. Король отделался легким испугом, пробормотал как всегда «ничего страшного», вскочил на коня и, не переодевшись, умчался по своим делам.
В конце марта на Немане прошел ледоход и сломал шведский мост, который, однако, с трудом починили. Именно в этот момент Огильви со всей армией вышел темной ночью из города и исчез в неизвестном пока для шведов направлении, предварительно утопив в реке всю артиллерию, боеприпасы и амуницию.
Мост был починен шведами лишь 14 апреля. Карл кинулся догонять Огильви, но у того было четыре дня в запасе, и преследование пришлось прекратить, тем более что началась весенняя распутица, которую не могли преодолеть даже кони. Шведы вернулись и пошли за Огильви параллельным маршрутом, но восточнее пути, по которому спешно двигалась русская армия, надеясь ее перехватить, где-нибудь южнее Гродно — ведь рано или Поздно она должна была повернуть на восток. Но русские шли и шли на юг, не делая никаких попыток помочь расчетливым шведам.
В соприкосновение с русской армией шведы вступили под картезианским монастырем Береза. Там на пути шведов оказалось узкое дефиле, окруженное с трех сторон болотом, которое, по мнению фельдмаршала Огильви, можно было удерживать небольшим отрядом против превосходящих сил противника. Услышав об этом, король взял с собой гвардейцев, несколько эскадронов драгун и несколько пушек и, форсировав на глазах у русских оказавшееся проходимым болото, взял с ходу дефиле. На месте боя оставался тяжелораненый капитан-француз по фамилии Бузанвилль. К нему подошел весь в болотной грязи Карл и наклонился над ним, чтобы спросить, чем ему помочь. Француз не ответил на его вопрос и спросил, правда ли, что в бою участвовал сам король Швеции. Маленький Принц подтвердил это и показал рукой на обмазанного с ног до головы грязью человека. Француз якобы пожелал королю победы над своими врагами и скончался. Он был похоронен в монастыре на средства короля Швеции. Все шведекие историки, начиная с Адлерфельдта, пересказывают эту трогательную историю, вероятно, на самом деле имевшую место.
Во время марша под городом Хомском шведам представился случай убедиться, как храбрость легко одерживает верх над трусостью. Группа из 16 офицеров удалилась от основной дороги и случайно повстречалась с крупным литовским отрядом, который сопровождал обоз из 70 повозок с грузом для Вишневецкого. Некоторое время обе стороны молча разглядывали друг друга, пока, наконец, один шведский ротмистр не подъехал к литовцам и не приказал им сложить оружие. Литовцы как один выполнили это приказание. Когда некоторое время спустя к месту происшествия подъехал Карл, то застал своих офицеров корчащихся от смеха. Узнав, в чем дело, он присоединился к ним, а потом, забрав обоз и несколько офицеров, приказал остальным выбрить по полбороды и пол головы, на шею повесить таблички с обязательством никогда не поднимать оружие на шведского короля и отпустить по домам.
Некоторое время спустя колонна шведской армии, растянувшаяся на несколько километров, подошла к реке Припяти. Здесь находились необозримые болота, простиравшиеся на десятки, сотни километров вокруг. Дорога повернула на восток, и 4 мая (23 апреля) 1705 года шведы вошли в Пинск.
Пока конная разведка изучала возможные проходы на Волынь, где шведский король надеялся перерезать Огильви путь на Киев, Карл взобрался на колокольню местного иезуитского монастыря и огляделся окрест. Вид бескрайних болот с редкими островками суши большого оптимизма у него не вызвал, и он понял наконец, что преследование русской армии бесполезно.
Пока в Пинск подходили отставшие части, Карл выслал полковника Кройца с двухтысячным отрядом «выяснить отношения» с наседавшими на шведский арьергард украинскими казаками известного им по Варшаве полковника Апостола. В городе Лакович Кройц блокировал полуторатысячный отряд казаков, оставив их под надзором небольшого подразделения, сам направился под город Клецк, где у него и произошел кровавый бой с главными силами Апостола. По шведским данным, потеряв более двух тысяч человек убитыми, Апостол скрылся в лесах и болотах, а Кройц вернулся в Лакович и устроил в нем настоящую резню. Упустив крупные регулярные воинские части царя, шведы решили выместить злобу на казаках. Сам король приехал посмотреть на последствия сражения под Клейком и очень впечатлился его масштабами. Приказав взорвать находившиеся поблизости две небольшие крепости Нисвич и Забирс, Карл довольный возвратился в Пинск и произвел Кройца в генерал-майоры.
В Пинске шведы простояли почти месяц — сил набирались и люди, и лошади. Отсюда их путь лежал на Волынь, куда они прибыли неделю спустя, после того как покинули Пинск. Натерпевшимся в Пинских болотах солдатам Каролинской армии Волынь показалась раем. Здесь давно уже не было военных действий, люди жили зажиточно, и продовольствия для армии было в избытке. Волынцы выращивали даже табак, а хлеб и мед были в большом изобилии. На Волыни армия, совмещая приятное с полезным, задержалась на месяц. Карл XII остановился в замке Ярославичи между Луцком и Дубно.
О приятном мы уже упомянули — оно выпало в основном на долю шведов, а вот полезное делалось главным образом для короля Станислава. С помощью угроз и контрибуций Карл XII обеспечивал ему изъявления любви со стороны местных жителей. В этих краях находились земли и родовые замки большинства польских аристократов, которые были настроены антишведски и с избранием Лещинского не соглашались, к примеру, владения великого канцлера литовского Радзивилла, всех братьев Любомирских, включая хорошо известного читателю Иеронима Любомирского
[99], и многих других. Всех их Карл поставил перед выбором: либо оказать почести новому королю, либо безмолвно наблюдать за карательными действиями шведских «товарищей» в своих и соседних имениях. С течением времени король, кажется, нашел, на его взгляд, эффективное средство обращения с польским народом.
Магнаты были людьми благоразумными и стали по очереди прикладываться к ручке бывшего познаньского воеводы и нарасхват звать его к себе в гости. Какие чувства канцлер Радзивилл испытывал в глубине своей души и как он себя поведет сразу после того, как шведы покинут Волынь, Карла XII трогало мало.
Куда король направит свои стопы из Волыни, никто не знал. В шведском лагере поговаривали о Саксонии, но это были всего лишь догадки. Все знали, что король непредсказуем, но были уверены, что плохое ему никогда в голову не придет. Наступит время — скажут, и солдаты пойдут туда, куда он прикажет. Поэтому в день выхода из Волыни даже генералы не имели понятия о конечной цели своего маршрута — этим достигалась секретность передвижения и обеспечивался эффект неожиданности.
