Последний год дался Августу тяжело. Неудачи на полях сражений, лишение польской короны, необходимость менять то и дело дислокацию, отсутствие денег, а значит, и красивых женщин — все это его окончательно доконало. Не придавало оптимизма и присутствие в Польше 20-тысячного корпуса Александра Даниловича Меншикова. Август уже просто разуверился во всем и ни в какие обещания царя Петра и светлые перспективы больше не верил. Поэтому он еще в августе 1706 года, когда шведы стояли перед силезской границей в Равиче, тайно призвал к себе в Литву двух своих доверенных лиц — барона Имхофа и тайного советника Пфингстена и дал им поручение как можно быстрее провести со шведами переговоры и заключить с Карлом мир. Если окажется, что шведы не посмеют войти в Силезию или если в Саксонию будет послан с армией фельдмаршал Реншёльд, то Имхоф с Пфингстеном могли об условиях мира еще поторговаться и по возможности сохранить за Августом польский трон. Если же в Саксонию прибудет сам Карл XII, то мир следовало подписывать в любом случае, даже на самых жестких и неблагоприятных условиях.
Миссия саксонских переговорщиков должна была храниться в строжайшей тайне, потому что рядом с Августом находился Меншиков, и курфюрст в любой момент мог стать пленником русского царя, как стал пленником саксонского замка Зонненштайн царский посол Й. Р. Паткуль. Пока Август с русским корпусом будет продвигаться вглубь Польши, Имхофу и Пфингстену надлежало за спинами русских обеспечить сепаратный мир. Потом он улучит благоприятный момент и улизнет из-под контроля Меншикова, чтобы вернуться в свою любимую Саксонию и приклонить там где-нибудь свою бедную голову.
Пфингстен и Имхоф времени не теряли, они настигли шведов в Силезии и вступили в переговоры с графом Пипером. Они передали Карлу письмо своего несчастного монарха, в котором тот умолял пойти с ним на мир на любых условиях. Между прочим, дрезденские дипломаты предлагали разделить Польшу между Августом и Лещинским. Пипер, на вершине своего величия, обещал обо всем проинформировать своего патрона и скоро смог доложить им мнение Карла XII по существу их миссии. Карл продиктовал четыре необходимых, по его мнению, условия для мира с Саксонией:
Август должен: а) навсегда отказаться от польской короны; б) разорвать союз с Петром; в) освободить выкраденных из Силезии и сидевших под арестом в саксонском замке принцев Собесских и г) выдать шведской стороне всех перебежчиков и предателей, включая «государственного изменника Й. Р. Паткуля».
В парафировании мирного договора чисто символичное участие принял король Станислав Лещинский. При упоминании высоких договаривающихся сторон Августу был сохранен титул короля, но, естественно, без сохранения за ним польской короны. Кроме вышеупомянутых четырех пунктов, Альтранштедтский договор включал в себя, в частности, решение таких вопросов, как обмен пленными, судьба польских крепостей, расквартирование в Саксонии шведских войск и некоторых других. Пфингстен и Имхоф уехали на следующий день к Августу, чтобы заручиться его подписью на документе. Некоторое время спустя Карл XII публично объявил об окончании войны с Саксонией.
Когда грязные, полуголодные и потрепанные шведские солдаты входили на территорию курфюршества, местное население в панике разбегалось по домам и закрывало на засов все окна и двери — такая дурная слава о шведской армии дошла до саксонцев. Теперь король предписывал своим солдатам и офицерам вести себя «прилично», местное население не обижать и строго соблюдать воинскую дисциплину. К саксонцам обратились с призывом соблюдать спокойствие и не чинить препятствий «умеренным шведским требованиям» в части снабжения и расквартирования. Виновным же, осмелившимся выступить против законных требований короля Швеции, естественно, грозило наказание.
Совсем без эксцессов, конечно, не обошлось, но в целом в стране скоро установился мир и порядок. Бесплатно саксонцы должны были обеспечивать шведов только фуражом, за все остальное они платили деньги. При возникающих недоразумениях и обидах местному населению рекомендовалось обращаться к шведским офицерам. Шведов, нарушивших указанный порядок, обещали строго наказывать
[104]. Несмотря на то что за время войны Август изъял у страны не менее 88 миллионов талеров и 36 500 рекрутов, Саксония все еще оставалась зажиточным государством, и шведы мирились с запрещением некоторых вольностей по отношению к местному населению, которые они позволяли себе в Польше. Зато солдаты и офицеры в полной мере наслаждались сытной, чистой и здоровой жизнью.
А в Польше в это время разыгрывалась то ли драма, то ли фарс.
«Подписанты» Альтранштедтского мирного договора А. А. Имхоф и Г. Э. Пфингсген застали Августа уже в Люблине, где тот присоединился к корпусу А. Д. Меншикова. Король без особых возражений парафировал текст мирного договора и попал в щекотливую и во многих отношениях смешную ситуацию. Он заключил тайный мирный договор со шведами, но вместе с русским войском двигался на шведского генерала А. А. Мардефельта. Если произойдет столкновение — а дело неминуемо шло к этому, потому что у Меншикова был приказ даря, то только что подписанный им договор окажется фикцией и обернется страшными репрессивными мерами Карла и по отношению к нему, и к Саксонии. С другой стороны, если он уклонится от боя со шведами, то что подумает Меншиков, который в полной уверенности успеха, при значительном численном преимуществе неотвратимо шел на Мардефелъта?
Оставался единственный выход: заставить Мардефелъта во что бы то ни стало уклониться от сражения! Августу было известно, что в пакете у Пфингстена находилось уведомление Карла к Мардефельту о мире, и, обрадованный, он попросил его на обратном пути непременно отдать пакет шведскому генералу. Но Пфингстен запаздывал с возвращением в Саксонию и решил, что личного времени у него на визит к Мардефельту не остается, а потому послал к нему пакет с таким-то курьером. Этот курьер к Мардефельту так и не прибыл.
Ввиду приближения объединенного русско-польско-саксонского корпуса Мардефельт некоторое время пребывал в раздумье и хотел было уже отдавать приказ об отступлении, когда в дело вмешался предводитель коронной армии Лещинского гетман Потоцкий и стал горячо уговаривать шведа дать сражение. Он заверил Мардефелъта, что поляки как один будут стойко сражаться вместе со шведами и покажут «московитам», на что они способны. Мардефельту хорошо были известны боевые качества коронной армии, и он вместе с командирами своих полков продолжал настаивать на отступлении. Но поляки наседали на генерала и кричали, что не подведут, что у русских совсем нет пехоты, а это как раз то, что им нужно.
Мысль об отступлении вообще-то была несвойственна Мардефельту, и после некоторых сомнений он наконец позволил полякам уговорить себя и решил дать Меншикову бой. В конце концов, рассудил он, успех сражения мог бы означать конец всему делу Августа, а шведское поражение будет не такой уж и большой потерей для дела короля Швеции.
