Наконец, ручка разработалась. «Битл» подписался «Джон Леннон», и добавил снизу «1980».
Йоко уже сидела в машине, но Джон потратил на Чепмена еще несколько секунд.
— Что-нибудь еще нужно?
Чепмен понял, что Леннон о чем-то догадывается, может, инстинкт подсказывает ему, какую трагическую роль сыграет Марк в его жизни? Иначе с чего такая обходительность?
— Жена сидела в машине, — поведал потом Чепмен Ларри Кингу с CNN. — Дверь была открыта, а он же занятой человек… Он спешит… в студию звукозаписи, но тратит время на разговоры с посторонним человеком и спрашивает, что мне нужно. Он же дал мне автограф. Фотоаппарата у меня с собой не было. Чего еще я мог хотеть?
Марк покачал головой.
— Нет, благодарю, — ответил он Джону.
Леннон развернулся и сел рядом с женой. Дверь захлопнулась, и Шолин отъехал от тротуара. До зимнего солнцестояния оставалось две недели, поэтому уже темнело. В магазинах загорались рождественские гирлянды. От этого времени года у Джона шла кругом голова. Интервью закончено, но Леннон никак не мог угомониться, он восторженно вспоминал о Литл Ричарде и других кумирах детства. Потом запел. «Би-боп-а-лула, она моя малышка…»
[6]
Леннон даже похвалил Пола Маккартни.
Перед Дакотой Чепмен выяснял у Гореша, что было на фотографии:
— Я был в шляпе или без? Хорошо бы без. Народ на Гавайях просто глазам не поверит.
Он подошел к зданию и положил пластинку на выступ. Привратник Хосе Пердомо улыбнулся ему.
— Сделай одолжение, — попросил Чепмен. — Запомни, куда я ее положил, пригодится.
Потом он утверждал, что у него в голове спорили два голоса:
— Пошли домой.
— Нет, ни за что. Я хочу его убить.
Йоко и Тони Кокс оформили развод в феврале 1969 года. Йоко получила опеку над дочерью, Киоко. 20 марта Джон с Йоко поженились в городе Гибралтар, заморской провинции Великобритании, расположенной на юге Пиренейского полуострова. Чтобы соблюсти формальности, а заодно бросить вызов привычке женщин бездумно брать фамилию мужа, Джон официально взял имя Джон Уинстон Оно Леннон.
Медовый месяц чета провела в 902-м номере амстердамского «Хилтона». Они всех пригласили понаблюдать.
Но в этом зрелище не было ничего сексуального. Семь дней они проторчали в постели, объявив, что своей акцией борются за мир во всем мире. Дюжины фотографов, щелкая вспышками, снимали, как Джон с Йоко в пижамах возлежат на мягких подушках. Джон сказал в интервью Тому Снайдеру:
— Что бы мы ни сделали, все попадало в газеты. Мы решили — пускай площадь, отведенная под репортажи о нашей свадьбе, будет лучше занята рекламой мира, ну и нашего творчества… Считай, получилась семидневная пресс-конференция, посвященная миру. Обычно репортеру достается пять, максимум десять минут. Мы отвечали на вопросы, пока не надоест, и постоянно говорили о мире.
Перед зданием «Рекорд Плант» кипела суматоха. Когда Джон с Йоко зашли внутрь, вся улица — туристы, наркоманы, торговцы хот-догами — пришла в движение. И дело не в том, что перед ними промелькнула звезда. До людей начало доходить послание, заложенное в «Double Fantasy».
В студии царило праздничное настроение. «Double Fantasy» уверенно шел в гору. Решение Дэвида Геффена открыть «Геффен Рекордз» оказалось более чем уместным. Леннон решил, что выведет «Walking on Thin Ice» на вершины хит-парадов — гитарное соло, основанное на мелодии рокабилли-песни 1956 года, «The Fool» Сэнфорда Кларка. Джон пришел в студию, чтобы его записывать. На заре музыкальной карьеры техника у него так хромала, что мать, не выдержав, стала учить его играть на укулеле и банджо. Сегодня пальцы Джона летали по струнам так, будто он родился с гитарой в руках.
Леннон радостно сказал жене:
— Твой первый хит, Йоко.
Та послушала трек с наложенным соло Джона. Получилась танцевальная клубная песенка, но пара не считала, что пошла на поводу у коммерции. Все также в мелодии Йоко к надежде примешивалась толика уныния, сквозь оптимизм звучали нотки неуверенности, лоб в лоб сталкивались вечность и смерть.
— В пепел обратятся наши сердца, — пела Йоко, — и все уйдет в историю.
Глава 10
Мешкизм, трахизм, хренизм
Даже в самые плохие времена у нас в районе жили приличные люди. — Полицейский Питер Каллен шестьдесят лет проработал в Двадцатом административном округе, с объективностью профессионала и вовлеченностью местного жителя наблюдая за демографическими и социальными переменами кварталов, окружающих Центральный парк. — Испачканную форму я ношу в одну и ту же химчистку, у меня есть любимый китайский ресторанчик, а если хочется итальянской кухни, я знаю одно хорошее заведение…
У него на глазах с 1964 года домовладельцы бросали недвижимость, приходили в упадок целые кварталы, но на месте ветхих зданий не раз вырастали новые. Облик Нью-Йорка меняется к лучшему, но далеко не везде.
— Кое-где все остается по-прежнему, — отметил Каллен. — Уэст-Сайд населен достойными людьми. Риверсайд-драйв всегда был очень приличным местом. То же самое можно сказать про Уэст-Энд авеню. Централ-Парк-Уэст. Между этими улицами расположены неблагополучные кварталы, их обитатели часто нападают на более успешных соседей. Так что у нас много работы.
Питер вышел в вечернюю смену, с четырех часов вечера до полуночи. Вместо постоянного напарника с ним был Стив Спиро. В обычный день поступало от десяти до пятнадцати вызовов. Разбойные нападения, автомобильные аварии, квартирные кражи. Иногда в полицию звонили с просьбой доставить престарелого родственника в больницу.
Каллену в верхнем Уэст-Сайде нравилось разнообразие: все время новые лица, люди из разных стран, интересные разговоры. Полицейские часто ругают свою работу. Питер никогда не смотрел на часы, мечтая, чтобы смена побыстрее кончилась. Время и так летело незаметно.
Но и расслабляться он себе никогда не позволял.
— Уличный опыт прибавляет мозгов, — сказал он о работе в полиции. — Некоторые люди ничему не учатся. На службе надо прикрывать спину, ничего не упускать из виду, писать отчеты. Политика — тоже часть нашей работы. Если компрометируешь полицейское управление Нью-Йорка, тебе обязательно накрутят хвост.
Его патрульная машина катилась по западной Семьдесят второй стрит в сторону Централ-Парк-Уэст. Каллен и Спиро даже не смотрели в сторону Дакоты. Они и так прекрасно знали, как выглядит этот дом, его историю, кто там живет.
Может, Леннон и был настроен против властей, но с полицией Нью-Йорка он дружил. Об этом знали все сотрудники Двадцатого административного округа. Годом ранее Джон с Йоко послали в Благотворительную ассоциацию патрульных (БАП) чек на тысячу долларов. Деньги предназначались не для юридической поддержки тех, кто стрелял в невооруженных подозреваемых, а для спасения офицеров от бандитских пуль. На эту сумму приобрели десять бронежилетов. Чета также написала записку: «Прилагаемый чек выражает нашу заботу о жизнях наших сотрудников полиции Нью-Йорка».
