В районе 11 утра в отеле Шератон проснулся и нацепил на нос очки двадцатипятилетний Марк Дэвид Чепмен, ничем не примечательный, низенький и полный гость из Гонолулу. Хотя погода на дворе стояла непривычно теплая для декабря, с Центрального парка по Седьмой авеню дул сильный ветер. Ввиду того, что ему предстояло провести на улице долгое время, Чепмен оделся потеплее. Под свитером песочного цвета у него было термобелье, на ногах — скромные синие слаксы и туфли из коричневой замши.
У Чепмена было предчувствие, что больше он сюда не вернется. Так что он разложил для полиции ряд вещей. Среди них была Библия в кожаном переплете. Открыв Евангелие от Иоанна, он взял ручку и исправил название на «Евангелие от Джона Леннона».
Чепмен достал любимую книгу, «Над пропастью во ржи», об одиноком подростке, который у себя в голове ведет войну с «жуликами». Распахнув блестящую красную обложку, он написал: «Вот мое заявление», подписавшись именем главного героя — Холденом Колфилдом.
На пике славы «битлы» часто оказывались запертыми в отеле, потому что у них под окнами буянили толпы поклонников, так что связью с внешним миром им служили помощники. В первые годы жизни в Нью-Йорке Джон боялся поворачиваться спиной к восторженным почитателям, мало ли кто схватит его за волосы. В былые дни люди так и норовили оттяпать ножницами локон-другой, или вцепиться в него со всей дури. Но теперь Джон расслабился: с одной стороны, фанаты были повсюду, с другой — они научились вежливо обращаться к нему. Чувствовать признание Джону нравилось куда больше, чем бегать ото всех.
— Я гуляю по этим улицам вот уже семь лет, — сказал он на радио Би-Би-Си. — Просто выхожу за дверь и иду в ресторан. Знаете, как это здорово? Или пойти в кино. Конечно, люди подходят и просят автограф, или просто здороваются, но больше не пристают ко мне.
До увлечения макробиотикой Джон с Йоко могли нагрянуть в Нижний Ист-Сайд, сесть за столик в древнем кошерном ресторане «Ратнер», заказать сердитой официантке с еврейским акцентом блинчики. Джон был завсегдатаем «Хисае», расположенного рядом с Дакотой, брал там домой рыбу с овощами, или кусок шоколадного пирога, испеченного согласно принципам макробиотики, на меду вместо сахара.
Люди часто видели, как Джон ведет за руку сына к педиатру, а потом среди прочих родителей сидит в приемной с газетой или журналом. Несмотря на то, что бессчетные помощники семейства Леннонов развивали бурную деятельность, Джон находил дома тихое место, где учил Шона рисовать, читать и писать.
В 1979 году Джон с Йоко попытались объяснить фанатам свой выбор, отправив в «Нью-Йорк Таймс» статью с заголовком «Любовное письмо от Джона и Йоко. Тем, кто спрашивает нас что, как и почему». В послании говорилось, что они ценят семейную жизнь и город, где можно жить так, как им нравится: «Дома у нас очень уютно. Шон у нас умница. Цветы растут. Кошки мурлыкают. Солнце ли, дождь ли, снег ли — город сияет». Отказ от публичности, говорят они, ни в коей мере не означает, что им безразличны те, кто любит их самих и их музыку. «Если вы думаете о нас, — подчеркивается в письме, — помните: наше молчание — это молчание любви, а не равнодушия».
Несомненно, Ленноны были неравнодушны к Нью-Йорку.
В три с половиной года Джон с Йоко устроили Шону визит в дом Гейла, гарлемский приют для детей матерей-наркоманок. Также они послали туда еду и одежду вместе с чеком на 10 тысяч долларов.
В день благодарения чета пожертвовала нуждающимся 1200 пакетов со свежими фруктами, изюмом и орехами, а также шерстяные шарфы. Они организовали доставку тысяч корзин с подарками старикам, неспособным выйти из дома, и малолетним преступникам, заключенным в споффордской следственной тюрьме в Бронксе.
«Сегодня день благодарения, — гласила приложенная записка. — Мы думаем о вас и желаем вам счастья… С любовью, Джон, Йоко и Шон».
Фотограф Боб Груен, друг Джона, предложил бывшему «битлу» попозировать в самой спокойной обстановке. На снимке Леннон, в майке с надписью «New York City», стоит на крыше, а за его спиной виден силуэт Манхеттена.
Джон бесконечно гордился ливерпульским происхождением и акцентом, но Нью-Йорк любил так сильно, как можно любить только дом. «Здесь нет агрессии», — говорил он. В этом городе бывший «битл» и его семья чувствовали себя в полной безопасности.
Глава 3
«Эту боль не объяснишь»
[4]Пол Маккартни наслаждался уединением.
В Сассексе, у себя в поместье, он практически не смотрел телевизор, не слушал радио и даже на ночь выключал телефон. Как и Джон, которого он проклинал, ненавидел и любил, как родного брата, Пол не упускал возможности отгородиться от мира и блаженствовать в кругу семьи. Если были важные дела, ему хватало самодисциплины, чтобы их запомнить. 8 декабря он размышлял о назначенной встрече с Джорджем Мартином, бывшим продюсером «Битлз». Они снова работали вместе над новым альбомом Пола.
Поклонники «Битлз» разделились на несколько лагерей. Одни в развале великой четверки обвиняли Йоко. Другие говорили, что Пол слишком попсовый для авангардного Леннона, и слишком властный чтобы придти с ним к согласию. Маккартни давно стал толстокожим, но все равно болезненно воспринимал критику в свой адрес. Зато его утешал тот факт, что за последние десять лет он достиг куда большего успеха, чем прочие «битлы».
Джордж Харрисон записал целый ряд альбомов, но с 1976 года ни разу не играл вживую. Ринго Старр поначалу выстрелил несколькими хитами, но теперь дела у него шли нешатко и невалко. Ну а Джон с 1975 года вообще был в творческом отпуске.
В свою очередь Пол вместе с Денни Лейном, бывшим гитаристом и певцом «Муди Блюз», в 1971 организовали новую группу, «Вингз», и теперь были на пике славы. Каждый из их двадцати трех синглов вошел в американские чарты «Топ-40». Правда, год выдался тяжелым, а началось все в январе, когда Пола арестовали в Токио за ввоз полуфунта марихуаны (среди поклонников «Битлз» бытовала теория заговора, мол, это Йоко сдала Пола властям своей родины). Пол провел за решеткой девять дней, а потом был выслан из страны и на десять лет стал персоной нон-грата.
Когда «Вингз» собрались вместе, они начали писать новые песни и чистить неизданные. С октября они работали над девятым альбомом в «Эйр Студиос» Джорджа Мартина, на Оксфорд-стрит в Лондоне.
Пол верил в успех. В конце концов, год назад «Coming Up» стала шестым хитом, занявшим в США первое место. Торжество Пола в «постбитловскую» эру было столь вызывающим, что родилось мнение, будто Джон, выпустив «Double Fantasy», хотел утереть ему нос. Сам Маккартни в этом не сомневался.
Они вечно соревновались друг с другом с того самого мига, как Пол увидел шестнадцатилетнего Джона (в клетчатой рубашке и с прической под Элвиса) на сцене в саду вултонской церкви Святого Петра, где тот пел «Be-Bop-A-Lula».
Сперва Пол решил, что Леннон смотрит на аудиторию надменно и вызывающе — он не понял, что близорукий Джон вообще едва видит слушателей. После концерта ребята познакомились, и Маккартни, это потом вошло в привычку, сразу начал исправлять будущего соратника. Он настроил Джону гитару (это никогда у Леннона не получалось), а потом написал ему правильный текст «Be-Bop-A-Lula» и «Twenty Flight Rock» Эдди Кокрана.
