Играть жестко — нормально, играть грязно — нет. Агрессивные стыки, которые так часто встречаются в премьер-лиге, не терпят на континенте, хотя, кажется, даже в Англии Грэм Сунесс больше времени провел не на поле, а отбывая дисквалификацию. Но с Сунессом на поле все играли честно. И я точно взял бы его в свою команду.
В Испании подобной репутацией обладал Андони Гойкоэчеа, когда Диего Марадона выступал за «Барселону». Этот баск играл очень жестко: он сломал Марадоне ногу в неигровом эпизоде, выведя Диего из строя на год.
Гари Паллистер и Стив Брюс были в числе лучших защитников, но играли в совершенно другом стиле — более открытом, со склонностью к зональной опеке. В единоборствах при угловых или штрафных они играли жестко, но честно, как типичные представители британского футбола.
Клаудио Джентиле — итальянец, опекавший Марадону на чемпионате мира 1982 года в Испании, — был тоже жестким игроком и имел в своем арсенале множество уловок, хотя его нельзя было назвать слишком грубым. Он был защитником высочайшего класса: приклеивался к оппоненту, держал его руками, подталкивал так, что тот терял равновесие; подтолкнуть здесь, стукнуть там, чуть выше нужного выставить локоть — он был мастер на такие вещи, и все служило одной цели: выключить соперника из игры. Ему это удавалось поразительно успешно, и при этом он редко получал карточки. Такого игрока хотел бы иметь в своей команде любой. Джентиле никогда не терял контроля.
Похожим стилем игры обладал Пьетро Верховод. В области персональной опеки Джентиле и Верховод были одинаково хороши. Я никогда не считал, что итальянцы играют грязно. Я очень уважаю итальянских защитников, потому что понимаю их культуру, а следовательно, и причины того, что итальянцы так защищаются. Победа — это цель игры, а если не пропускать, то и не проиграешь. Дело в укоренившемся инстинкте выживания, который в некоторых случаях производит даже комичное впечатление. Вспомните, как в 2006 году Зинедин Зидан в Берлине в финале чемпионата мира попался на удочку Марко Матерацци. Зидан пришел в ярость, боднул Матерацци, получил красную карточку и покинул поле.
Никто не знает, что именно сказал Матерацци. Однако он в любом случае добился желаемого результата. Хотя Зидан всегда казался на поле спокойным и редко открывал рот, Матерацци помнил о его несдержанности еще с тех времен, когда француз выступал за «Ювентус»: там он выходил из себя несколько раз. Так итальянцы относятся к игре в футбол.
У аргентинцев инстинкт выживания выражен еще более отчетливо. Добавьте сюда технику и тактическое мастерство — и вы получите практически совершенного футболиста. Аргентинцы не замечают преград и не боятся быть жесткими и грязными. Они без колебаний выходят за грань дозволенного.
Возьмем, например, Даниэля Пассареллу. Он носил капитанскую повязку в сборной Аргентины, ставшей чемпионом мира в 1978 году, а затем уехал играть в Италию — сначала за «Фиорентину» (1982–1986), потом за «Интернационале» (1986–1988). Однажды он срубил меня мощным и намеренным ударом локтем после того, как его сокомандник Джузеппе Бергоми дважды подряд не смог остановить мое смещение из угла поля в центр.
Хавьер Маскерано из «Барселоны» — еще один аргентинец — тоже большой мастер подобных фокусов. При этом часто он заходит слишком далеко, но всем своим видом показывает, что не виноват. На повторе часто видно, как он шипами въезжает в ногу соперника. Это больно. Мелкие, противные уловки. Иногда они нужны даже такой команде, как «Барселона». Нужен кто-то, кто сможет дать сдачи. Мне это даже нравится: всегда полезно иметь такого игрока в своей команде. Он пугает соперников, которые пугают тебя. И иногда очень смешно смотреть на то, как такой футболист изображает святую невинность.
После матча
В зависимости от важности встречи и ее результата настроение футболистов может быть самым разным, и это даже никак не связано собственно с их игрой. После обычного матча вы поднимаете руки, благодарите зрителей и идете в душ. Работа сделана, впереди следующая игра.
После победы в финале Лиги чемпионов вы в эйфории — порой только потом по телевизору вы узнаете о том, что именно делали. Уровень экстаза зависит от того, как забивались голы. В прошлом сезоне футболисты «Ливерпуля» были без ума от радости после победы над дортмундской «Боруссией» со счетом 4:3. Казалось, что команда вылетает: на «Энфилд Роуд» гости вели 3:1. Если вы забиваете победный гол в компенсированное время, да еще более сильному сопернику, да еще выходите в полуфинал, то игроки, разумеется, будут в экстазе: это естественная реакция.
Психология
* * *
Такие эмоции, как раздражение и уверенность в себе, кажется, не имеют друг с другом ничего общего, однако на футбольном поле они, как ни странно, стоят рядом. В футбольных клубах все чаще появляются психологи. Хотя сейчас такое положение дел считается общепринятым, раньше о подобном молчали, держа консультации в тайне.
Психолог
Я никогда не скрывал своих отношений с Тедом Троостом, который первым применил метод физиотерапии, названный им гаптономия. В результате работы с ним я чувствовал себя хорошо и не делал из этого тайны, но и не поднимал шума. В «Милане» мы сильно опередили в этом свое время. В клубе было несколько психологов, которые работали с игроками в Миланелло. И странным это никому не казалось.
Помимо индивидуальных сеансов по запросам игроков, практиковались и коллективные. Мы все ложились на пол, и психолог говорил: «Закройте глаза, дышите животом и представьте себе рамку, обведенную черным контуром. Поместите в эту рамку все ваши отрицательные мысли о том, чего вы не можете сделать. А теперь представьте себе рамку с золотой каймой и поместите туда все, что у вас получается хорошо и что вы хотите сделать». И ставил тему из фильма «Огненные колесницы».
Доказательств эффективности этого метода у меня нет, но все же мы выиграли с «Миланом» все возможные титулы, так что смеяться над этим не хотелось. Медицинское обеспечение в «Милане» считалось очень важным, а поддержание психологического здоровья было его частью.
Другой психолог следил за взаимоотношениями игроков на тренировках и за пределами поля. Он вмешивался во все. Если у двух игроков возникали разногласия, он был тут как тут, пытаясь докопаться до сути проблем и разрешить их. Внимательно наблюдая за процессом, он не давал ситуации выйти из-под контроля: ссоры возникали в раздевалке редко.
Наверное, никогда мне не доводилось иметь дело с такой однородной группой людей. У нас в команде не формировались фракции — тут же вмешивался психолог. Все было взаимосвязано и, казалось, совершенно естественно. Марко ван Бастен и Франк Райкаард были со мной в одной раздевалке, но такого понятия, как голландская группировка, не существовало. Итальянцы считали нас своими, и мы принимали участие во всех командных делах — и не только в Миланелло. Не умея адаптироваться, в «Милане» никто не прижился бы. Чтобы сократить риск покупки неподходящего игрока, руководители «Милана» подвергали его всестороннему предварительному анализу. Когда со мной связывались по вопросу перехода в клуб, обо мне они знали, кажется, больше, чем я сам.
