Конкретная идея Монне была в том, чтобы уголь и сталь Франции, Германии и еще четырех европейских государств перешли под контроль нового Европейского объединения угля и стали. ЕОУС не координировало государственную политику стран. Разительное отличие от того подхода, которым руководствовались страны на протяжении столетий, состояло в учреждении высшего совета для развития добычи и производства угля, железа и стали и управления ими, в том числе в регионах Бельгии, Люксембурга, Италии, Нидерландов, во французской Лотарингии и германских Рурштадте и Сааре. Правительства стран не имели права накладывать вето на решения высшего совета, подчиняясь таким беспрецедентным образом международной организации. Наднациональные полномочия ЕОУС вышли далеко за пределы полномочий Лиги Наций и новых организаций, появившихся после Второй мировой войны: ООН, Международного валютного фонда и Всемирного банка.
В конце апреля 1950 года, проработав девять черновых вариантов, Монне отправил лаконичный текст предложения Шуману, который получил его перед самым отъездом за город на выходные. По возвращении в Париж в понедельник утром Шуман ответил: «Прочитал. Беру». 9 мая 1950 года его утвердил французский кабинет министров. В тот же день Шуман отправил тайного эмиссара в Бонн, чтобы показать план немецкому канцлеру Конраду Аденауэру. Тот даже покинул заседание кабинета министров, чтобы прочесть его, и тут же полностью поддержал. И Шуман, и Аденауэр прекрасно осознавали масштаб грядущего политического противостояния националистам, но понимали они и то, с какими угрозами столкнется Европа, если они не примут решение сейчас, в момент, когда представилась такая возможность. Они были патриотами, но при этом государственными деятелями мирового масштаба.
«Прыжок в неизвестность»
Репортеры заполнили украшенный зеркалами в позолоченных рамах и люстрами парадный зал министерства иностранных дел в Париже, чтобы услышать, как Шуман объявит: «Прошло время пустых слов, настало время смелых действий. Французское правительство предлагает передать весь французско-германский уголь и сталь под управление высшего совета в организации, которая открыта для вступления всем европейским странам»
[250]. Он назвал план «первым шагом на пути к образованию Европейской федерации», которая «изменит судьбу тех регионов, что долгое время были обречены производить военное оборудование…»
[251]. У Шумана было лишь краткое описание плана, который ему дал Монне, и подробно ответить на вопросы журналистов он не смог. Покидая зал, он услышал вопрос: «Другими словами, это прыжок в неизвестность?» Шуман ответил: «Именно, прыжок в неизвестность»
[252]. Мало кто понимал, что в этот момент закладывался фундамент Европейского сообщества. В совместном заявлении Аденауэр и Шуман подчеркнули: «Подписывая это соглашение, стороны подтверждают свою решимость создать первый надгосударственный институт и заложить основы организованной Европы»
[253].
В следующем месяце Шуман провел в Париже конференцию, призванную выработать соглашение о создании ЕОУС по проекту, подготовленному Монне. «Никогда раньше государства не пытались и даже не задумывались о передаче части своего государственного суверенитета независимому надгосударственному органу»
[254], — сказал Шуман. Перед Монне как перед председателем редакционного комитета стояла задача примирить противоборствующие цели и коммерческие интересы стран-основателей. Каждый раз, когда обсуждение накалялось, представители всех стран, в том числе Франции, пытались удержать свою суверенную власть, настаивая на совместной работе, но не на интеграции. Монне терпеливо управлял дискуссией, не позволяя делегатам забывать об общей цели. «Помните, мы здесь, чтобы построить Европейское сообщество. Наднациональный орган — это не только лучший способ решить экономические проблемы, но и первый шаг к созданию федерации»
[255]. Ратифицировал соглашение о создании ЕОУС Шуман, но именно Монне выступил в роли архитектора и строителя беспрецедентного преобразования системы европейского правления.
Соглашение включало создание высшего совета ЕОУС, совета министров, общей Ассамблеи и суда. Оно призывало участников соглашения снизить таможенные пошлины, отменить льготы и торговые ограничения в угольной промышленности и металлургии. Высший совет следил, чтобы объем производства соответствовал спросу, направлял инвестиции на обновление материальной базы, разрабатывал антитрестовские законы и контролировал их исполнение, совершенствовал профессиональное обучение рабочих. Высший совет также имел право облагать промышленность налогами, чтобы покрывать свои расходы. Сказать, что это были беспрецедентные полномочия, не сказать почти ничего.
Договор был подписан в апреле 1951 года. Несмотря на то что процесс сопровождали острые дискуссии, к следующему лету он был ратифицирован всеми шестью странами. Каждый раз, когда кто-то из них начинал тянуть время, Монне подключал своих влиятельных друзей в Вашингтоне, чтобы они оказали давление. Высший совет вступил в полномочия летом 1952 года. Он располагался в Люксембурге в здании бывшего управления железной дороги Великого герцогства. Германия теперь была привязана к Западу, а Запад к Германии. Начался первый в мире масштабный наднациональный эксперимент.
Монне стал первым президентом ЕОУС. Его репутация как человека, который не проявлял интереса к государственным постам и стремился выйти за пределы государственных корыстных интересов, помогла объединению заслужить доверие всех стран. В одной из своих ранних речей в должности президента он сказал об Ассамблее, суде и других органах ЕОУС: «Все эти институты могут меняться и в свете накопленного опыта становиться лучше. Но одно останется неизменным: все они будут надгосударственными…»
[256] Монне придерживался философии, что институты являются хранилищем человеческого опыта и знаний: «Каждый человек открывает мир с нуля. Организации же становятся мудрее; они хранят накопленный коллективный опыт, и, исходя из этого опыта и мудрости, люди постепенно обнаруживают, что изменилась не их сущность, а их привычки»
[257].
Монне всегда высказывал свои предложения в простой, конкретной, соответствующей моменту манере, но он обладал и более грандиозным видением. Он понимал: большинство стран — это своего рода федерация, где власть и ответственность разделены между центральными и местными органами, каждый из которых имеет свои права. Он хотел применить этот подход на европейском уровне, чтобы европейское правительство решало проблемы и занималось политикой в масштабах континента, а государства отвечали за все остальное
[258]. Политическая тонкость состояла в определении этих границ.
