– Ничего, пройдет.
– Если надумаешь – в любое время. Буду рад.
– Спасибо. – Она улыбнулась. – Может быть. – Задумалась, наклонилась, погладила стакан. – Хочу показать тебе кое-что.
Алекс повела Дэвида в проявочную, взяла бумагу со столика, недоуменно уставилась на нее – та представляла собой сплошную мешанину белого и серого. Тряхнув головой, Алекс взяла негативы и положила на треснувшую пластмассовую столешницу, включила подсветку. Ничего. На них ничего не было. Абсолютно ничего. Словно их и не экспонировали.
– Ты не выдержала их в закрепителе, – сказал он.
– Не смеши меня – конечно выдержала.
– Значит, раствор у тебя был слишком старый, весь выдохся. У тебя негативы не до конца проявлены. Что на них было?
– Вот в этом-то все и дело. Эти фотографии мне прислал клиент – целую пленку… он немного эксцентричен… это были фотографии гениталий какого-то животного.
Она заметила на себе испытующий взгляд Дэвида и зарделась.
– Он знал, что я увлекаюсь фотографией. Так вот, я их проявила, сделала контактные отпечатки – все получилось прекрасно. Я повесила их сушиться, а когда пришла посмотреть, то на одном кадре увидела лицо Фабиана… Оно просто само там появилось.
Дэвид посмотрел на нее, пожал плечами:
– Двойное экспонирование.
– Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Исключено.
– Этот твой клиент – он знал Фабиана?
– Нет. У него не было никаких причин фотографировать Фабиана. Да и на негативе ничего такого не было.
– Ты хочешь сказать, что ничего не заметила на негативе?
– Нет, на негативе этого не было.
– Ты уверена, что тебе это не привиделось?
Она снова покачала головой.
– Алекс, понимаешь, ты сейчас очень взволнована…
– Мое волнение тут ни при чем, – отрезала она. – Господи боже, ты что хочешь делать? Отправить меня в психушку?
– Я думаю, тебе стоит показаться доктору.
– Дэвид, я не сумасшедшая, я со всем управляюсь. Просто происходит что-то очень странное. Я чувствую, что Фабиан все еще где-то рядом, поэтому и появилось его лицо.
– И Фабиан стер изображение?
– Может быть. – Она пожала плечами.
– Что еще?
– Всякие глупости. Может, и ничего. Я вот думаю… может, мне сходить к медиуму. Если надумаю, ты пойдешь?
– Забудь об этом, дорогая, только себе хуже сделаешь. Если бы ты пошла к медиуму и стала бы говорить с Фабианом… что бы ты ему сказала?
Алекс уставилась на мужа, но вскоре отвела взгляд и покраснела. «Я знаю, что бы я ему сказала», – подумала она.
– И что бы ты предполагала услышать от него?
Она пожала плечами:
– Я всегда относилась к таким вещами цинично, как и ты. Просто… – Она задумалась. – Может, ты и прав, мне нужно отдохнуть. Помоги мне отнести чемодан наверх.
– А потом я тебя приглашаю на обед. Пойдем куда-нибудь в хорошее местечко, ладно?
Она посмотрела на него и согласно кивнула.
– Господи, как тут холодно, – сказал он, когда они принесли чемодан в комнату Фабиана. – Куда поставить?
– На пол.
– Давай лучше на кровать. Тебе будет легче. Тебе нужно сюда обогреватель, иначе тут все отсыреет.
– Отопление включено. Я думаю, на полу будет…
Но Дэвид уже водрузил чемодан на кровать, пружины громко звякнули.
Алекс смотрела на Дэвида, который оглядывал комнату, словно посетитель, пытающийся сориентироваться в музее.
– А, вот его телескоп – помню, я ему подарил.
– Он любил с ним заниматься.
Дэвид посмотрел на портрет, на лице его появилось недовольное выражение, и он отвернулся.
– Бруклендсский
[13] постер все еще здесь… теперь, наверное, стоит несколько десятков фунтов.
Алекс посмотрела на старинную спортивную машину, несущуюся по виражу. Дэвид подошел к постеру.
– Я помню, как вешал этот постер… Фабиану лет семь-восемь было. Напортачил я тогда, никак не мог найти нужную высоту… этот чертов гвоздь раз десять пришлось вытаскивать. – Дэвид снял рамочку со стены. – Смотри – они все здесь! – Он показал на выбитую штукатурку и беспорядочные отверстия.
– Странно, какая у нас избирательная память, – сказала Алекс, глядя, как Дэвид аккуратно вешает рамочку на место. Для кого?
Она вышла в коридор – ей вдруг стало невмоготу находиться в этой комнате, да и в обществе Дэвида тоже. Его присутствие раздражало – ходит тут, во все сует нос, все трогает. «Оставь его в покое, – хотела сказать она, – оставь его в покое, идиот!»
Он вышел из спальни – с опущенной головой, побледневший. Она тут же разозлилась на себя за свои чувства, за свою слепоту к его горю. Их ребенок так много значил для них обоих после бесконечных посещений всевозможных специалистов, после принудительно прерванной внематочной беременности – вдруг наконец последняя надежда. И ее тайна.
Они стали медленно спускаться по лестнице, остановились на площадке. Дэвид обнял ее, и она прильнула к нему. Ей вдруг снова стало холодно, захотелось спуститься и закрыть окно. Скорбь обволакивала ее, сочилась из холодной пустой комнаты, от чемодана на кровати – Фабиан уже никогда больше не распакует его. Она ощущала Дэвида рядом, чувствовала тепло его сильного тела, прикосновение его крупной ладони. Прижалась лицом к его мягкой бороде, поцеловала в щеку. Он шевельнулся, его влажные губы скользнули по ее щеке. Алекс сообразила: шаг за шагом он постепенно направляет ее к спальне. Его поцелуи делались все более страстными и уже переместились ей на шею.
– Нет, Дэвид.
Он поцеловал ее в подбородок, потом накрыл ее губы своими. Она отстранилась.
– Дэвид, нет!
– Да, – сказал он голосом Фабиана. – Да, мы должны.
Открыв глаза, она увидела лицо Фабиана.
– Нет! – Алекс оттолкнула его. – Нет, уходи.
Он двинулся к ней.
– Уходи! – закричала она. – Уходи!
Фабиан посмотрел на нее, замер на миг, потрясенный. Потом превратился в Дэвида, потом опять в Фабиана, и она уже не могла понять, кто сейчас перед ней.
– Уходи, уходи!
– Алекс, дорогая, успокойся!
Она сильно пнула его, точно между ног. На его лице возникла гримаса боли и изумления. Алекс замолотила кулаками по его груди, потом ощутила его руки на своих запястьях.
– Успокойся! – говорил он. – Алекс, успокойся.
