– Я никак не готовлюсь, миссис Джонсон. Я не читаю некрологов. Не просматриваю газеты в поисках сообщений о дорожных происшествиях, не отыскиваю старые школьные дневники моих клиентов, пытаясь узнать о фактах, о которых они давно забыли и которыми я мог бы их поразить. – Он улыбнулся. – В любом случае, притом что огромное число клиентов называется вымышленными именами, как я могу найти о них достоверную информацию?
Алекс виновато отвела глаза от его взыскующего взгляда, а он продолжил тихим голосом:
– И я не сообщаю скорбящим клиентам одни хорошие новости, я передаю только то, что слышу. Таков мой дар. И это все, что я могу сделать. – Он виновато вскинул брови. – У нас неправильные представления об умерших. Мы считаем, что поскольку они ушли, то обрели целостность. – Он отрицательно покачал головой. – Чтобы обрести целостность, недостаточно жить и умереть. Целостность мы, среди прочего, обретаем за эту и другую жизнь. Духи могут лгать и часто лгут, они тоже могут иметь неправильное представление о происходящем. Понимаете, человек не улучшается вдруг ни с того ни с сего одним фактом своего перехода на другой план. Если у вас плохая память в этой жизни, то она не улучшится и в другой.
От вида его робкой, извиняющейся улыбки желание наговорить ему грубостей пропало.
– У моего сына была очень хорошая память.
– Несчастные случаи происходят очень быстро. Они все запутывают, да и вообще переход на другой план вносит большую путаницу, поэтому я не люблю коммуницировать с теми, кто ушел совсем недавно. Нужно, чтобы прошло хотя бы три месяца, а ваш случай произошел всего несколько недель назад, если я не ошибаюсь.
Она кивнула.
– Обычно я не осознаю бо́льшую часть того, что говорю во время сеанса, а по окончании почти все забываю. Но нынешний случай необычный, никогда в жизни я не видел ничего столь яркого. Пожалуйста, оставьте ваш скептицизм, мы должны продолжить.
– Но вы сделали одну ошибку.
– Какую? – улыбнулся он.
– Вы говорили о ком-то по имени Гэрри, сказали, что не может у девушки быть мужское имя – Гэрри.
– Да?
– Может быть, там называли имя Кэрри?
– Кэрри?
Алекс кивнула.
– Иногда, при всех этих помехах… я не вижу вещи отчетливо. Кэрри? Да, Кэрри. – Форд на мгновение закрыл глаза, потом открыл. – Да, вполне возможно.
– Скажите мне, на этих сеансах вы говорите с живыми или ушедшими?
Он невозмутимо посмотрел на нее:
– Я то, что называется «медиум», миссис Джонсон, я связующее звено между земным планом и ушедшими.
– Тогда я не понимаю, как вы могли говорить с Кэрри.
– Почему?
– Потому что она жива. Очень даже жива и благоденствует в Америке.
На лице его отразилась тень сомнения – будто птица пролетела. В глазах появилось странное выражение, словно его что-то сильно встревожило. Он отрицательно покачал головой.
– Она пыталась пробиться, миссис Джонсон, это все, что я могу сказать. Вы уверены, что она все еще на нашем плане? Что с ней ничего не случилось?
– А ваш контакт с ней не мог быть телепатическим?
– Вот многие люди так и представляют себе медиумов, миссис Джонсон. Будто мы получаем информацию из мозгов наших клиентов. Вы не можете сегодня прибегнуть к этой старой байке. Потому что я установил две вещи, которых нет в вашем мозгу: что ваш сын погиб в столкновении с грузовиком и что Кэрри – не знаю, кто уж она, – перешла на другой план.
Она смотрела на него, стараясь мыслить здраво.
– Мне жаль, миссис Джонсон, что вы настроены так скептически. Не знаю, как мне изменить это, но я должен так или иначе попробовать.
– Вы что имеете в виду?
Он долго сидел молча. Алекс слушала шипение газовой горелки, урчание кота. Снаружи донеслись звуки подъехавшего такси, хлопок двери. Может, это приехал его следующий клиент?
Неожиданно Форд наклонился к ней, чуть не к самому лицу, так близко, что она ощутила тепло его дыхания.
– Миссис Джонсон, – сказал он, – Фабиан хочет вернуться.
16
Она ехала домой, сбитая с толку и разочарованная. Мейн дал ей правильный совет; он говорил, что именно так она и будет себя чувствовать. И священник тоже был прав. Попытки вызывать мертвецов, говорил он ей, не принесут ничего, кроме… как он сказал? Разочарования и зла? Сильные слова от работников огня и сковородок. Пасторское попечение – вот что он ей рекомендовал. Он прекрасно предсказал ее сегодняшние впечатления.
Но неужели здесь такое уж зло? Может быть, шалость, но не зло. Возможно, какая-то игра, трюки. Она вспоминала комнату медиума и то, что без хозяина та казалась угрожающей. Неужели в тех четырех стенах обитало зло? Может, Форд устраивает странные сеансы – с задернутыми шторами, керосиновыми лампами? Клиенты рассаживаются по кругу, а коты свирепо шипят? Ее передернуло. В жизни, оказалось, есть столько всего! Столько всего происходит в мире, о чем она никогда не узнает, да и большинство людей тоже. Секретные общества, странные практики, общение с богами, чертями, умершими. Знал ли кто-либо из них тайну? Истину? Был ли Морган Форд, в своем деловом костюме в своей шикарной гостиной, одним из тех немногих людей, которые познали тайну жизни? Может быть, тайна была доверена ему одному? А если так, то что он с ней сделал? Что он с ней делает? Проводит сеансы в своей странной комнате, лжет скорбящим женщинам?
Сзади раздались сердитые гудки, сигнал светофора сменился на зеленый. В зеркале заднего вида Алекс увидела капот такси, подняла руку и направилась в Гайд-парк. Заняла левый ряд, сбросила скорость и включила мигалку. Куда она собралась? Понедельник, одиннадцать утра, у нее важная работа в офисе, но она не могла ею заняться, пока еще не могла. Работа казалась мелочью по сравнению с ее разочарованием. А чего она ожидала, спрашивала у себя Алекс? В ответ только пожимала плечами.
Фабиан, казалось, и в самом деле пытался сказать ей что-то, а в тех странных явлениях, творящихся вокруг нее, в тех таинственных шутках, которые выкидывал ее мозг, наверное, был какой-то смысл. Она до сего дня пребывала в убеждении, что Фабиан просит ее сходить к медиуму. Она улыбнулась, почувствовала, как повлажнели глаза. Наверное, она надеялась, что в смерти сына откроется какой-то смысл, что он объяснит ей этот смысл. Но все надежды рухнули. Она заблуждалась, жизнь сыграла с ней одну из своих грязных шуток.
Да, Мейн оказался прав. Они ближе к истине, он и его собратья – те, что сидят в своих лабораториях в окружении пипеток, стеклянных трубок, газовых горелок, вычислительных машин, пишут уравнения и ищут окончательное математическое решение.
Может быть, где-то там, под кодом ДНК, как затертая строка на старом пергаменте, тихо лежит тайна и ждет того ученого, более терпеливого или просто более везучего, чем остальные, который навсегда похоронит всю эту религиозную дребедень?
