«Боже, нет. Нет».
Она повернулась – медленно, опасливо.
Девушка ухмылялась. Девушке была смешна Алекс с ее страхами.
«Нет. Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, не делай».
– Восхищаетесь творением вашего сына, миссис Хайтауэр?
Голос пронзил ее, как удар током. Потеряв равновесие, она чуть не упала на девушку. Моргнула, почувствовав приступ тошноты, на мгновение в глазах потемнело.
Отто. Она произнесла его имя беззвучно. Отто.
Он стоял в дверях, с наброшенным на плечо пальто.
Ее начало бешено трясти. В выражении его лица было что-то страшное. Она хотела закричать, но крика не получилось. Она прикрыла рот рукой, уставилась в его глаза, в один и второй насмешливый глаз по очереди.
И тут она поняла. Глаза. То же выражение. Фабиан на трехколесном велосипеде. Портрет на стене. Босли. Отто.
Она подалась назад, наступила на что-то, хрустнувшее под ногой, в страхе подпрыгнула. Развернулась – девушка продолжала смотреть на нее. Алекс сделала еще шаг назад, посмотрела в потолок, окинула взглядом стены, потом перевела его на Отто, стоящего в дверях.
Она хотела заговорить, но, как и прежде, не могла произнести ни слова. Оглянулась на девушку – та, казалось, шевельнулась. Алекс попыталась закричать. Ничего. «Боже, помоги мне». Она снова развернулась. «Двигайся, господи боже, да двигайся ты! Скажи что-нибудь». Ее затрясло: здесь стало холодать. Она вдыхала, ощущая боль в легких, и пар от ее дыхания повисал перед ней облачками.
– Что вам надо? – проговорила она едва слышным, сдавленным, трескучим голосом, прозвучавшим словно из далекого далека.
Он улыбнулся.
«Скажи что-нибудь. Бога ради, скажи что-нибудь».
Отто продолжал улыбаться.
Воздух иссякал, дышать становилось труднее; она стала хватать воздух ртом, как рыба, осматривалась в страхе. У нее началась паника.
– Я… сейчас… хочу… уйти… – сказала она и двинулась в направлении Отто, преодолевая огромную силу, которая пыталась удержать ее.
– Он придет через минуту, миссис Хайтауэр. Вы не хотите его дождаться?
– Отто, выпустите меня, пожалуйста. – Голос ее прозвучал неожиданно спокойно, твердо, нормально.
Продолжая улыбаться, Отто отступил в сторону. Казалось, ей потребовалась целая вечность, чтобы добраться до двери. Она стояла, испуганно глядя на него, опасаясь его резких движений – вот сейчас он схватит ее. Но он только улыбался, не меняясь в лице.
– Он будет очень разочарован, что не застал вас.
Она отвернулась и, спотыкаясь, поплелась по туннелю.
Плюх. Капля воды ударила ее, как кулаком, она пошатнулась.
– Нет!
На нетвердых ногах Алекс пошла дальше.
Еще одна капля ударила ее в лоб, словно молотом. Ее качнуло, она наткнулась на стену, упала лицом в грязь. Другая капля ударила ее сзади по шее, словно кто-то лягнул. Она поднялась и поплелась дальше. Куда она шла? Не в ту сторону. Нет. Она видела свет впереди. Танцевальный зал.
– Господи, помоги.
Очередная капля упала Алекс на переносицу, вызвав слезы. Танцевальный зал исчез, она уперлась в стену. Капля ударила ее по голове, прожгла кожу, словно кислота. Она развернулась и пошла навстречу темноте, которой, казалось, не будет конца.
– Господи, помоги мне, пожалуйста!
Ей в лицо ударил луч света, ослепил. Ее крик разнесся по туннелю и мгновенно отовсюду донеслось эхо.
Она замерла на мгновение, как зверь.
Две руки сомкнулись вокруг нее.
Она ощутила грубую ткань джинсовой куртки Дэвида, вжалась в нее лицом.
– О господи.
Эмоции переполняли ее, рвались наружу, и она начала рыдать. Провела руками по куртке, потом по мягким кудрявым волосам, по затылку.
– Слава богу, слава богу.
Она ощутила под пальцами его шею, густые заросли бороды и безудержно зарыдала. Потом раздался его голос:
– Все в порядке, мама, все в порядке.
Она вздрогнула.
– Все будет хорошо.
– Нет.
Ей показалось, будто ее руки сжали клещами.
«Заковал ее в цепи в подвале?»
– Дэвид?
«И оставил там?»
– Дэвид, пожалуйста, отпусти меня.
– Не волнуйся, мама. – Голос звучал мягко, утешительно.
Она вскрикнула, оттолкнулась от него, споткнулась, упала в грязь, в ужасе перевернулась.
Поднявшись, Алекс увидела проблеск в конце туннеля. Кто-то вдруг перекрыл собой свет. Она повернулась в другую сторону, побежала, поскользнулась, упала. Опираясь на руки, скользя, спотыкаясь, поднялась и помчалась со всех ног. Потом опять споткнулась и упала, больно ушиблась – перехватило дыхание. Дверь. Дверь совсем рядом. Она поднялась на колени, стараясь дышать ровнее, и ударилась головой. Вскрикнула от боли, вскинула руки. Что-то круглое, холодное. Ручка двери.
Она встала, ухватила обеими руками громадное колесо. Но оно не подавалось. «Давай же, давай». Она резко крутанула колесо, вращала его до упора, потом снова попыталась открыть. Пожалуйста, ну откройся же. Она принялась крутить в другую сторону, колесо шло туго, с треском, скрежетом. «Они услышат, услышат. Господи, прежде оно не было таким тугим».
Тонкая струя воды хлынула ей в лицо.
Она снова принялась вращать его, потащила. Струя выстрелила ей в грудь, отшвырнула, ударила обо что-то. О стену. Зловещее шипение воды все усиливалось.
– Мама! – услышала она пронзительный крик Фабиана.
«Никогда не прикасайтесь к ним, никто толком не знает, для чего они»…
Не то колесо, вот почему никакого движения. «Нет, о господи».
Вода жгла ее глаза, как кислота. Она открыла их, моргая от боли. Где был свет? В какой стороне? Струи воды обдавали ее со всех сторон.
Раздался треск – поначалу тихий, потом более громкий, словно расщеплялось дерево. Впечатление возникало такое, будто кто-то открывал гигантский ящик. Шум усиливался, окружал ее, оглушал. Потом вдруг прекратился, и на несколько секунд воцарилась тишина.
Как безумная она крутила головой в темноте, пытаясь сориентироваться, найти выход. Но кругом была только чернота.
Донесся грохот – поначалу слабый, как далекий гром. Он перешел в яростный рев прямо под ней. Она повернулась и на миг увидела свет, танцевальный зал. А потом стену воды.
Вода неслась на нее.
Сначала погас свет. Потом исчез шум. Когда вода подняла ее, подхватила, потащила, воцарилась тишина.
Мертвая тишина.
