Алекс прошла мимо него на кухню и включила чайник. Дэвид последовал за ней и нежно обнял.
– Невероятно, – сказал он. – Чтобы нам одновременно приснился один и тот же сон про него. Я думал об этом.
– Это приблизительно в момент его смерти.
– Необыкновенное совпадение.
Алекс открыла банку «Нескафе», насыпала в чашку.
– Ты по-прежнему с сахаром?
– Одну ложку.
– Ты думаешь, это было совпадение? – запальчиво спросила она.
Дэвид посмотрел бокал на свет, внимательно изучая окраску.
– Знаешь, я уверен, оно прежде было желтее. Наверное, они сокращают время выдержки… а может, я и ошибаюсь. Букет отличный.
Алекс сердито посмотрела на него:
– Ты думаешь, это было совпадение?
– Совпадение? – непонимающе переспросил он. – А, да, конечно.
Он перехватил ее взгляд.
– Алекс, неужели ты думаешь, это было что-то другое?
Она пожала плечами:
– Уж очень странно, все казалось таким взаправдашним.
– Мы должны поставить в известность Кембридж. – Он поменял тему.
– Я об этом не подумала.
– Позвоню им завтра.
– А я, пожалуй, напишу родителям Чарльза и Генри.
– Напиши.
Они пили кофе, сидя друг против друга.
– Как шардоне?
Дэвид улыбнулся:
– Шаг вперед, два назад – не могу добиться стабилизации. Как твое агентство?
– Много дел.
– Есть ли какие-нибудь хиты?
– «Антология воинственных песен урду».
– Это то, чего ждет мир?
– Сомневаюсь.
Он вскинул брови:
– Я собираюсь написать книгу о вине.
– Хорошая тема. У меня на столе всего шестьдесят четыре рукописи об этом.
Дэвид встал.
– Ты знаешь, как говорят: шестьдесят пятый – везучий.
Алекс улыбнулась:
– Позвони мне, как доберешься.
– Хочешь, чтобы я позвонил?
– Хочу знать, что ты доехал живой и здоровый.
Она поцеловала его, закрыла за ним дверь и вдруг почувствовала себя очень одиноко.
В коридоре с его мрачными черно-белыми плитками и высоким потолком стояла темнота, и Алекс включила свет. Прошла в гостиную, где висело густое облако дыма с запахом парфюмерии и кисловатым духом шампанского. Раздвинула занавески на эркерном окне, выглянула на улицу. Чистое небо тускнело, приобретая сумеречный оттенок. Опять вспомнились странные слова Отто: «Меня об этом просил Фабиан».
Неожиданно за спиной возникло ощущение какого-то движения. Стало страшно – такого страха она еще не испытывала никогда в жизни. Пробрала дрожь, кожу закололо. Показалось, что стены смыкаются вокруг, захотелось замолотить кулаками в окно, закричать, попросить о помощи, но не было сил двинуться.
Краем глаза она заметила, как позади нее со стула поднялась какая-то тень.
– Дорогая, извини, я, кажется, задремала, – сказала тень.
Вздрогнув, Алекс оглянулась и увидела Санди.
– У меня такое эмоциональное потрясение от всего этого… и я, понимаешь, принимала транквилизаторы, которые несовместимы с алкоголем. – Санди зевнула, потянулась. – Что, все ушли?
– Да, – вполголоса ответила Алекс. Она включила лампу на столе, и, когда в комнату вернулся свет, теплое сияние успокоило ее. – Ты меня напугала.
– Извини, дорогая.
Санди моргнула, потом провела пальцами по копне черных волос, поправила пару длинных, как вязальные спицы, шпилек в прическе.
– Хочешь кофе? – с облегчением спросила Алекс, радуясь тому, что она не одна, пусть это всего лишь Санди.
– Не откажусь. Ты что сегодня вечером делаешь?
– Ничего.
– Ты что… собираешься оставаться здесь одна?
Алекс кивнула:
– Хочу побыть одна.
– Нет, дорогая, это невозможно. Не сегодня.
– Ничего. Предыдущие ночи я оставалась здесь одна. Я не против.
Они прошли в кухню. Алекс вдруг обнаружила, что с необычайной остротой воспринимает все предметы в доме – словно пришла в музей. Вот аскетичный портрет прадеда Дэвида в форме кавалериста. «У Фабиана его глаза», – хвастливо говорил Дэвид, а она всегда уходила от этого разговора – не имело смысла разочаровывать его, рассеивать заблуждение. Она одна знала, что Фабиан ничего не унаследовал от Дэвида, ни одного гена; в этом состояла ее тайна, и она хранила ее целых двадцать два года.
– Ужасно, – сказала Санди. – Все это. Там были и еще два парня, и они…
– Братья, – кивнула Алекс. – Чарльз и Генри Хитфилды.
– Кошмар. Сущий кошмар. Как это ужасно. Грузовик на встречке, да?
– Легковушка.
Санди нахмурилась:
– Я уверена, что в газетах писали про грузовик.
– Да, писали. Они ошиблись.
– Пьяный француз?
Алекс кивнула.
– Как можно оказаться на встречке на шоссе? Это сколько же нужно выпить?
Щелкнул чайник.
– Дорогая, ты знаешь что-нибудь об этом человеке?
– Нет, по большому счету ничего. Судя по всему, поссорился с женой и бросился вон из дома. Пил всю ночь, у него бизнес накрывается. Мягкие игрушки или что-то в этом роде. – Алекс пожала плечами. – Дэвид лучше знает.
– Какой ужас.
Алекс принесла чашки в гостиную, они сели. Голова у нее начала болеть, и она закрыла глаза.
– Я думаю, дорогая, тебе нужно поговорить с медиумом. – Санди глядела в чашку, тщательно размешивая последние крупинки сахара.
– Медиумом?
– Да.
– Нет, Санди, это не для меня. Я, к сожалению, не верю в такие штуки.
– А я думаю, веришь.
– Ты так считаешь? – недоуменно переспросила Алекс.
– Ты христианка, значит веришь в жизнь вечную.
– Сомневаюсь, что верю.
Алекс окинула взглядом Санди. Не женщина, а комок нервов: сидя напротив, та пыталась вставить сигарету в длинный мундштук, но для нее это было не легче, чем продеть нитку в игольное ушко. Алекс знала ее со школы: это была чокнутая, но добрая девчонка, а теперь трижды разведенная женщина, наркоманка, алкоголичка, последовательница христианской науки,
[6] вегетарианка, которая медитировала под руководством Махариши Йоги,
[7] опробовала почти все существующие в мире религии и превратила свою жизнь в самый жуткий кошмар, какой только возможен. И эта женщина пытается давать ей советы.
