– Обещаний? – переспросила Карен.
– Девочки слишком взрослые, чтобы их можно было приманить конфетами, – кивнула Ким. – Так что скорее всего это мог быть котенок или щенок.
– О боже, – с трудом выдохнула Элизабет. – Эми уже много месяцев клянчит у меня котенка.
– Немного детей смогли бы устоять перед таким соблазном, – предположила Ким. – Именно поэтому это работает… – Она глубоко вздохнула. – Послушайте: для средств массовой информации вводится режим абсолютного молчания во всем, что касается этого происшествия.
Ким решила не объяснять причину этого. Чем меньше они будут знать о предыдущем случае – тем лучше.
– Никаких массированных поисков не будет. В этом нет никакого смысла, – продолжила она. – Такие люди в облавы не попадаются. Преступление было спланировано, и они уже вышли на контакт с вами. Девочки не сидят где-то под кустиком в ожидании, пока их найдут.
– Но что им нужно? – спросила Карен.
– Уверена, что они скоро об этом сообщат. А до этого момента вам надо хранить молчание. Даже члены семьи ничего не должны знать о случившемся. И никаких исключений. Если пресса об этом узнает, это здорово повлияет на ход расследования. Сотни людей, которые рыщут по округе, ваших девочек не вернут.
Ким видела их колебания и знала, что скоро это будет проблемой уже совсем другого человека, но в данный конкретный момент ей необходимо было уговорить их хранить молчание. Хотя бы до тех пор, пока она не вернется на базу и дело не передадут кому-то другому.
– Это ваше естественное желание, чтобы все принимали участие в поисках, так же как вы сами с удовольствием бы бросились в поле, но до добра это не доведет. – Ким встала. – Скоро здесь появится руководитель следственной группы. А вы пока займитесь составлением списков людей, которых должны будете предупредить о том, что ваши дочери – или вы сами – будут отсутствовать в течение нескольких ближайших дней.
– Но я хочу… – Карен выглядела ошеломленной. – Разве ты не…
– Здесь нужен человек, который имеет больше опыта в расследованиях похищения людей, – покачала головой Ким.
– Но я хочу…
Как по мановению волшебной палочки, из соседней комнаты донесся плач младенца. Элизабет встала, отодвинув стул. Стоун тоже встала и направилась к входной двери.
– Умоляю, Ким… – Карен схватила ее за руку.
– Карен, я не могу вести данное расследование. У меня нет соответствующего опыта. Мне очень жаль, но я могу пообещать, что назначенный офицер сделает все, что в его силах…
– Это все потому, что тогда, раньше, ты меня ненавидела?
Эти слова потрясли Ким. В них была доля правды, но она ни за что не позволила бы возобладать этим чувствам в то время, когда жизнь двух девочек подвергалась риску.
Стоун почувствовала, как внутри у нее растет разочарование из-за того, что она не может помочь отчаявшейся женщине, но ее начальники были с ней предельно откровенны.
– Но почему, Карен? Почему именно я?
– А ты помнишь, как нас поместили в семью Прайсов, – с полуулыбкой произнесла Карен, – а подошвы кроссовок Мэнди превратились в одну сплошную дырку? Тогда ты еще попросила у Дианы новую пару, а она тебе отказала?
Мэнди была застенчивой, тихой девочкой, которая редко открывала рот. Ее ступни были стертыми и грязными из-за того, что она шаркала ими по гальке.
– Конечно, помню, – ответила Ким. Для нее это была приемная семья № 7. Ее последняя.
– А я помню, что ты тогда сделала. Выяснила, сколько они получали за каждую из нас, и стала аккуратно записывать их расходы на провизию, аренду дома и так далее.
Ким действительно внимательно изучала, что они привозили из магазина каждую субботу, а потом шла в супермаркет и подсчитывала стоимость купленного. Раз в месяц она долго не ложилась спать и подробно разбирала расходы на содержание дома.
– А потом через месяц ты показала им бумагу, которую собиралась отправить в Службу социальной опеки.
Семейство Прайсов профессионально занималось опекунством и всегда брало к себе старших детей, за которых платили больше всего.
– Я до сих пор помню, что произошло, когда ты открыто на них наехала, – сказала Карен с улыбкой, которая была у нее на губах, но не в глазах. – Новые кроссовки возникли прямо из воздуха. – Она покачала головой. – Тогда мы ничего о тебе не знали, Ким. Ты ведь ни с кем не говорила о своем прошлом – ты вообще редко говорила, – но в тебе ощущалась готовность идти до конца.
– Так ты хочешь, чтобы я занялась этим расследованием, чтобы получить пару новеньких кроссовок? – спросила Стоун с мимолетной улыбкой.
– Нет, Ким. Я хочу, чтобы ты занялась этим, потому что знаю, что если ты согласишься нам помочь, то я увижу свою дочь живой и здоровой.
Глава 4
Когда Ким через двадцать минут вернулась на базу и, постучав, вошла в кабинет Вуди, он был один.
– Сэр, я хочу участвовать, – сказала она.
– Что вы хотите, Стоун? – уточнил он, откинувшись на спинку стула.
– Преступление. Я хочу руководить этим расследованием.
Вуди потер подбородок.
– А вы что, не слышали, что сказал суперинтендант?
– Я все отлично слышала, но он ошибается. Я могу вернуть этих детей домой, так что если вы скажете мне, кого я должна ублажить, чтобы получить это назначение…
– Этого не потребуется, – сказал шеф, протягивая руку к мячу для снятия стресса.
Черт, она проиграла, еще не начав настоящей игры. Но в прошлом ей удавалось вырвать победу и из челюстей поражения.
– Сэр, я женщина настойчивая, целеустремленная, управляемая…
Вуди склонил голову набок.
– Занудная, упрямая…
– Вот это в самую точку, Стоун, – согласился с ней начальник.
– Обещаю не есть, не пить, не спать, пока…
– Ладно, Стоун, приступайте.
– Никто не сможет работать больше, чем… Простите, сэр, что вы сказали?
Вуди выпрямился в кресле и выпустил антистрессовый мяч из рук.
– После того как вы ушли, мы с суперинтендантом долго общались на ваш счет. Я употребил почти все эти ваши эпитеты. Помимо всех прочих. И убедил его, что если кто-то и может вернуть этих детей, то это вы.
– Сэр, я…
– Мы оба кладем свои головы на плаху, Стоун. Суперинтендант не собирается отвечать ни за какие провалы. Особенно после прошлого раза. У нас с вами нет права на ошибку. Малейшая неудача – и нас вышвырнут на улицу, как котят. Вы хорошо меня понимаете?
Ким была благодарна Вуди за то доверие, которое он к ней испытывал, и не собиралась его подводить. Она попыталась представить себе беседу между шефом и суперинтендантом. Человек, сидящий напротив нее, должен был использовать все свое искусство, чтобы убедить Болдуина.
