— …минные аппараты есть, по одному на каждом. — объяснял Адашев. — Когда переводили в посыльные суда — решили оставить, а теперь, видите, пригодилось.
— Ваш барон на «Казарском»? — прощебетала Сашенька. — А то вы все время втроем, а сейчас его нет…
Коля Михеев нахмурился — его явно не радовало сашенькино внимание к отсутствующему товарищу.
— Да, подался наш Штакельберг в самотопы. — ответил Адашев, не заметивший терзаний товарища. — господин Митин его убедил обучаться радиоделу. «Вы, мол, юноша образованный, начитанный, физику хорошо знаете. Кому как не вам?»
— Он в училище по физике с математикой первым был. — растолковал Михеев. — а тут понадобились радисты для кораблей. Сходит в набег радиотелеграфистом на «Казарском», освоит станцию, будет других натаскивать. Нам сейчас, Сашенька, вовсю учиться надо! Они ведь что задумали — перебраться всем в Евпаторию и основать там новый… то ли университет, то ли академию, я толком не понял. И свезти туда все, что мы притащили с собой, и в первую очередь, книги.
— Почему же здесь, в Крыму? — удивилась одна из сашенькиных товарок. — В Санкт-Петербурге есть университет, и в Москве, ехали бы туда!
— А как тогда это все доставить? Железных дорог нет, а техника наша вся тяжелая. Да и климат в Крыму получше. Как вспомню о петербургской сырости — ф-фу!
Девушка повела плечиком, сострив недоуменную гримаску. Странные молодые люди — предпочесть здешнее захолустье столице с ее блеском…
— Да вы не переживайте, в Зурбагане — так теперь будет называться Евпатория, — скоро такое будет, никакому Петербургу не снилось! Андрей Геннадьевич говорил: главный университет всего мира!
— Там и медицине будут обучать! — поддержала кавалера Сашенька. — Папа обещал: как только откроет в Евапа… в Зурбагане больницу, сразу устроит при ней медицинские курсы. Туда и женщин будут брать, а учить станут по нашим книгам!
— Берите выше, Сашенька! — подмигнул Адашев. — «Потомки» тоже кое-чем поделятся. Я видел, как они помогали раненым юнкерам — это, я вам доложу… Конечно, таких лекарств нам еще долго не видать, но есть главное — знания! Сашка Штакельберг правильно сделал, что пошел учиться, сейчас это наипервейшее дело!
— А вы-то сами, почему тогда не пошли? — хитро сощурилась девушка.
— Я, мадемуазель, армейская косточка, мое дело воевать! И потом, я тоже учусь: Колька по вечерам меня гоняет по устройству автомобиля. Какой из меня командир мотострелков без знания техники!
— Господин Митин повторяет: «Учи матчасть!» — хмыкнул Коля. — Эх, нам бы те бронечудища, что были при Альме…
Михеев никак не мог забыть могучие боевые машины морпехов.
— Ничего, обойдемся своими. — Адашев легкомысленно махнул рукой. — Помнишь, как французы на твой «Остин» вылупились? А ведь это не турки, культурная нация… Не смогут османы сопротивляться нашей технике! Как дойдет до дела, мы им покажем, где раки зимуют!
Слова потонули в прерывистом корабельном гудке.
— «Казарский»… — сказал Михеев, провожая взглядом минный крейсер. — Как-то там Петька? Дай бог, чтобы минули его неизбежные на море случайности…
— Не разводите мелодраму, Никол! — бодро отозвался Адашев. — Вернется наш барон, никуда не денется! Не из таких переделок целым выходил, один Армянск чего стоил! А Альма? Помните, как с белым светом прощались? Ан нет, живы-здоровы и с барышнями гуляем!
И незаметно пожал ладошку спутнице. Девушка — миловидная, круглолицая, с толстой косой, уложенной вокруг головы, носящая, как и Сашенька Геллер, косынку и передник милосердной сестры, — пунцово зарделась от смущения и удовольствия.
Коля Михеев, улучив момент, трижды сплюнул через плечо. Конечно, Адашев прав, но все же… Война есть война, всякое может случиться. Да, они живы, но сколько константиновцев сложили там головы! Нет, еще рано гусарствовать. Главные битвы впереди.
Рация в кармане Адашева зашипела.
— "Седьмой" в канале. — голос юнкера сразу сделался сухим и отрывистым. — Да. Ясно. Понял. Сейчас будем.
Коля уже ловил извозчика — отвезти барышень обратно в госпиталь.
— Простите, что оставляем вас посреди прогулки… — оправдывался Адашев. — Служба-с! Возле Бахчисарая татары воду мутят: то ли стадо угнали, то ли еще как набезобразили. Нас попросили наведаться к ним вместе с казачками. Это нехристи могут пальбу учинить, а как увидят "Остин" — перепугаются. Глядишь, и обойдется без крови.
— Вы уж поостогожнее, г-гаф… — попросила круглолицая барышня. Она очень мило картавила, и Адашев отметил про себя, что знакомство не худо бы и продол
жить. Как ее, Татьяна Андреевна? Или Георгиевна? Фу ты, забыл…
— Что вы, Татьяна Андреевна, никакой опасности нет! Очередь поверх голов — татарва разом в пыль попадает и станет своему Магомету поклоны бить. Супротив брони с саблями не очень-то повоюешь!
— Ее зовут Татьяна Игнатьевна, — с язвительной улыбочкой поправила Сашенька. — Могли бы, кажется, уже запомнить, граф. И как вернетесь, непременно загляните к нам, в госпиталь. Мы ни за что не заснем, пока не убедимся, что с вами все в порядке!
— Обязательно заглянем! — пылко заверил Михеев. — Прямо на "Остине" и приедем, верно, Алексис?
Адашев не ответил — не мог отвести взгляда от сияющих зеленых глаз Татьяны Игнатьевны.
"…надо бы сбавить обороты, а то и правда, можно втюриться. Не время сейчас…»
ГЛАВА ШЕСТАЯ
I
Из мемуаров Велесова
«Британцев засекли радаром на выходе из Ла-Манша. «Лайми» шли стройной колонной. Они как-то ухитрялись не терять друг друга в тумане и сохранять дистанцию. И даже подняли в помощь слабосильным машинам марселя, ловя слабый бакштаг. Все-таки, мореходы они отменные, три века морского господства — это серьезно, друзья мои…
Представляю испуг вахтенных, когда из непроницаемой в вечернем сумраке ватной пелены возникло громадное черное чудовище. «Морской бык» шел на пятнадцати узлах, и ходовая волна изрядно мотнула британскую посудину. Вдогонку нам полетели проклятия, но ответа не последовало — не хватало еще тратить снаряды на корыто, от силы в две сотни тонн.
Второй кусок оказался пожирнее — винтовой фрегат, недавней, как уверял Перекомский, постройки. Мы шли в полутора кабельтовых, параллельным курсом, и пока Авив Михайлович прикидывал, как с ним обойтись — расстрелять сразу, или проявить гуманизм и позволить сначала спустить шлюпки, — со шканцев «англичанина» пальнули в нас из карронады. И даже попали: мудрено было промахнуться с дистанции пистолетного выстрела! Вреда это нам, ясное дело, не причинило, ядро лишь оставило в металле изрядных размеров вмятину. И тут же прилетела ответка: четыре снаряда один за другим пробили деревянный борт. Не успел дым рассеяться, как Перекомский приказал задробить стрельбу. Фрегату хватило: грот-мачта повалилась на развороченные взрывом шканцы, увлекая за собой крюйс-стеньгу. В открытые (и когда только успели? Вот что значит школа!) порты батарейной палубы выхлестнуло дымное пламя.
