Юнкера подошли. Так и есть, не матрос, а боец особого рода войск, «спецназа». Притомился и заснул на солнышке — вон, как мерно вздымается грудь, под рукой увешанный непонятными приспособлениями автомат. Унтер-офицер? Поди, разбери нашивки пятнистом, словно лягушачья кожа, обмундировании…
— А-а-а, господа юнкера? С возвращением! Собираетесь на «Адамант»?
Боец, оказывается, не спал. Он как бы ненароком пододвинул поближе оружие и уселся, свесив ногу через надувной борт
— Нет… простите, не знаю вашего звания?
— Прапорщик Дмитрук. Да вы полезайте в катер. Сейчас, только доложу дежурному офицеру…
И потянулся к черной коробочке.
— Нет-нет, — заторопился Коля Михеев. — мы, вообще-то, собирались на «Алмаз». Не знаете, куда он подевался? Мы трое суток в горах, а там рация не берет..
— «Алмаз» уже сутки, как ушел. — охотно объяснил прапор. — Он… вы в курсе, что наши два наших миноносца пошли на разведку к Констанце?
— «Казарский» и «Котка». - кивнул Адашев и тут же вспомнил про Штакельберга. — А что с ними? Попали в переплет?
— Вроде, пока целы. Вчера было радио с «Казарского» — встретили отряд английских кораблей, идущих к Одессе, попросили помощи. «Алмаз» сразу поднял на борт самолеты и вышел в море.
— А англичан много? — встревожился Коля Михеев.
— Винтовой линкор, с полдесятка фрегатов, транспорта. Целая эскадра! Но ничего, «Алмаз» им устроит…
— С ним и «Живой» ушел. — добавил подошедший матрос. — Они как раз ремонт закончили. А сегодня утром еще отряд Бутакова следом отправился. Справятся!
— А больше с «Казарского» ничего не сообщали? — спросил Михеев. — У нас там товарищ служит радиотелеграфистом…
— Это Петька, что ли, юнкер? — обрадовался матрос. — Как же, знаю. Я сам связист, из БэЧе-4, учил его с рацией работать. Толковый малый!
И в доказательство ткнул пальцем в нашивку — пучок перекрещенных молний в черном круге.
— Что у них там творится мы, уж простите, не в курсе. — добавил спецназовец. — Да вы не волнуйтесь раньше времени, — поспешно добавил он, увидав встревоженные физиономии константиновцев. — Что им сделается? «Алмаз» с «Живым» любую эскадру порвут!
— Если успеют… — покачал головой матрос. — Вот не нагонит их «Алмаз» до Одессы, — придется драться одним.
— А самолеты на что? Подвесят НУРы с бомбами — мало не покажется!
— Ну, если самолеты, тогда конечно. — согласился матрос.
— То-то! — наставительно сказал прапорщик. — А ты людей пугаешь! Тебе все шуточки, а у них на "Казарском" товарищ. Понимать надо, что говоришь…
* * *
— Что-то неспокойно мне за барона. — сказал Коля Михеев. — На суше он из любой передряги вывернется, бывалый, а вот на море… Это его первый боевой поход — и сразу целая эскадра!
— Сказано тебе, помогут! — решительно оборвал товарища Адашев. — И вообще, думай лучше, где бы помыться и постираться? А то, и правда, разит, как в зверинце!
Коля напряг память.
— У меня в «Остине», в инструментальном ящике есть кусок мыла. Найдем местечко поукромнее и искупаемся. В соленой воде мылится неважно, ну да уж как-нибудь. Все лучше, чем явиться к Геллерам эдакими армеутами!
III
Гидрокрейсер «Алмаз»
— Черт дернул нас тащить с собой это корыто! — кипятился Зарин. — Полсотни миль не прошли, и на тебе! А Глебовский, гений ваш бесценный, как клялся? — "Все в порядке будет, Алексей Сергеич, не волнуйтесь, я лично проследил…"
Андрей, не удержавшись, хмыкнул. Зарин весьма похоже изобразил полесский говор инженера, уроженца Черниговщины.
На самом деле, было не до смеха. Не успели корабли удалиться от Севастополя, как посыпались мелкие поломки. Какое-то время машинная команда пыталась справиться с ними на ходу, но примерно к полуночи сдалась, и с «Живого» по рации запросили о помощи. Зарин, кляня себя за то, что сразу отправил чертово корыто в Севастополь при первых признаках неполадок, приказал подать на миноносец буксирные концы. Бросить его посреди неспокойного моря, как сделал это когда-то врангелевский буксир, было немыслимо — самое позднее, через три часа его расколотило бы о камни подветренного берега. Всю ночь крейсер тащил «калеку» за собой; наконец, с «Живого» передали, что готовы дать ход, но время было упущено: за четверть часа до этого пришло сообщение с «Казарского», следовавшего за британской эскадрой: «На горизонте Одесса».
Шутки кончились. Скоро вражеская эскадра встанет на рейде напротив Практической гавани. Вряд ли англичане решатся высадить десант, ограничатся бомбардировкой, но уж постараются произвести в городе как можно больше разрушений. Иконников, разумеется, не будет любоваться на это издалека. Но у «Казарского» и «Котки» всего две торпеды на двоих, и даже если обе поразят цели, останется не меньше полудюжины крупных кораблей. Гочкисовскими пукалками и «Максимами» их не отогнать.
Зарин раздумывал недолго.
— Радируйте на «Живого», пусть на полных оборотах идут на помощь «Казарскому». Мы следом, только выпустим летунов.
— А вы, Реймонд Федорыч, — обратился он к Эссену, — готовьтесь к вылету. Постарайтесь помочь миноносникам, а там, глядишь, и мы подоспеем. Надо хоть часа два выгадать. К «Алмазу» не возвращайтесь, у нас не будет времени вас подбирать. Садитесь прямо в Практической гавани или еще где.
— За нами из Севастополя вышли «Владимир», «Громобой» и «Херсонес» — напомнил вахтенный офицер. — Можно радировать им, чтобы прибавили ход. Если повезет, «Херсонес» часа через три тоже поднимет аппараты.
Старые, изношенные М-5, стоявшие раньше на авиатендере, заменили куда более совершенными «девятками» с новехонькими, почти без налета, движками.
— Так и сделаем. — кивнул Зарин. — Командуйте, голубчик, «стоп машина», и зовите палубную команду наверх. Будем спускать наших птичек на воду.
* * *
Митин поймал Эссена у трапа. «Финисты» покачивались на мелкой зыби возле борта «Алмаза»; мотористы, стоя на поплавках, проверяли контейнеры с НУРами и ленты подвесных пулеметов.
— Реймонд Федорыч, может, возьмёте с собой? — спросил Андрей. — Слышал, вы без бортстрелка, а я могу к пулемету встать…
Эссеновский наблюдатель, заменивший Кобылина (тот уже официально вошел в состав «сухопутной» эскадрильи), как назло, вывихнул ногу, свалившись с трапа во время ночного аврала. Лейтенант от души обматерил болвана — «Какого-растакого тебя наверх понесло, будто куркули боцманские сами не управятся!» — но сделать ничего не мог. Приходилось лететь без одному, так что предложение оказалось весьма кстати.
Уже в «Финисте», когда Андрей стал осваиваться на новом рабочем месте, Эссен крикнул, перекрывая треск разогревающегося двигателя:
— Андрей Геннадьич, в ящике, у кормовой переборки, лежит одна штуковина. Поглядите, может, справитесь?
