А потом, быть может, они с Тиллой найдут убежище в синих горах, будут скрываться там еще год-другой, пока и туда не нагрянут туристы и не начнут щелкать затворами фотоаппаратов и восторгаться – ах, какой дивный вид!
Он уже точно знал, что скажет Тилле:
– Война ужасна, но мир подчас куда страшнее.
Он стоял посреди широкой пустынной дороги. Обернулся – и без малейшего удивления увидел: прямо на него мчится машина, а в ней полно орущих подростков. Мальчишки и девчонки лет по шестнадцати, не больше, гонят открытую машину так, что ее мотает и кидает из стороны в сторону. Указывают на него пальцами, истошно вопят. Мотор ревет все громче. Скорость – шестьдесят миль в час.
Эттил кинулся бежать. Машина настигала.
«Да, да, – устало подумал он. – Как странно, как печально… и рев, грохот… точь-в-точь бетономешалка».
Корпорация «Марионетки»
[22]
Двое медленно шли вдоль по улице и спокойно беседовали. Обоим было лет по тридцать пять, и для десяти часов вечера оба были примечательно трезвы.
– Но почему в такую рань? – спросил Смит.
– Потому, – ответил Брейлинг.
– В кои-то веки выбрался, и уже в десять – домой.
– Наверное, нервы пошаливают.
– Странно, как тебе это вообще удалось. Я тебя десять лет пытаюсь вытащить посидеть со стаканчиком. А стоило тебе вырваться, и ты настаиваешь, что должен вернуться в такую рань.
– Боюсь спугнуть удачу, – отозвался Брейлинг.
– Что ты сделал – подсыпал жене снотворного в кофе?
– Нет, это было бы непорядочно. Сам скоро увидишь.
Они свернули за угол.
– По правде говоря, Брейлинг… не хотел бы я этого касаться, но ты с ней натерпелся. Можешь не признаваться, но твой брак был сплошным кошмаром, верно?
– Я бы не сказал.
– Выплыло ведь, как она заставила тебя жениться. Помнишь, в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, когда ты собирался в Рио…
– Милый Рио. Собирался, да так и не съездил.
– Помнишь, как она порвала на себе одежду, растрепала волосы и пригрозила вызвать полицию, если ты не женишься?
– Она всегда была нервной, Смит, пойми.
– Это просто подлость. Ты не любил ее. Хоть это ты ей сказал?
– Припоминаю, что даже настаивал.
– И все-таки женился.
– Мне приходилось думать о своем бизнесе и о матери с отцом. Такой скандал их убил бы.
– И так уже десять лет.
– Да, – произнес Брейлинг; взгляд его серых глаз был тверд. – Но я думаю, все еще переменится. Думаю, мои ожидания сбудутся. Взгляни.
Он продемонстрировал длинный синий билет.
– Да это же билет до Рио на четверг!
– Да. Наконец-то я поеду.
– Но это же просто замечательно! Ты-то заслужил! А она не станет возражать? Скандалить?
Брейлинг нервно улыбнулся:
– Она не узнает, что я уехал. Я вернусь через месяц, и никто ничего не проведает, кроме тебя.
– Вот бы и мне с тобой, – вздохнул Смит.
– Бедняга Смит. Твоя семейная жизнь тоже не сахар, верно?
– Пожалуй, ведь у моей жены все с перебором. Я хочу сказать, когда ты женат уже десять лет, как-то не ждешь, чтобы твоя жена торчала у тебя на коленях каждый вечер битых два часа, по десять раз на дню звонила тебе на работу и лепетала как девочка. Я все думаю – может, она умственно отсталая?
– Ты, Смит, никогда не отличался воображением. Вот и мой дом. Ну как, хочешь узнать мой секрет? Как мне удалось вырваться сегодня.
– А ты и правда скажешь?
– Посмотри наверх, – сказал Брейлинг.
Оба уставились в темноту.
В окне прямо над ними, на втором этаже, появилась тень. Человек лет тридцати пяти с висками, тронутыми сединой, грустными серыми глазами и реденькими усиками глянул на них с высоты.
– Да это же ты! – воскликнул Смит.
– Ш-ш-ш, не так громко. – Брейлинг помахал рукой.
Человек в окне понимающе кивнул и исчез.
– Наверное, я спятил, – пожаловался Смит.
– Погоди минутку.
Они ждали.
Входная дверь дома распахнулась, и высокий худой джентльмен, с усиками и печальными глазами, вышел им навстречу.
– Привет, Брейлинг, – сказал он.
– Привет, Брейлинг, – ответил Брейлинг.
Никакой разницы.
Смит уставился на них.
– Это твой брат-близнец? А я и не знал.
– Нет, нет, – тихо произнес Брейлинг. – Наклонись. Приложи ухо к груди Брейлинга-два.
Смит поколебался, потом, нагнувшись, припал к покорно подставленной груди двойника.
Тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик.
– Да нет! Быть не может!
– Может.
– Дай еще послушать.
Тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик.
Смит отступил и растерянно захлопал глазами.
Он протянул руку и коснулся теплых щек и ладоней двойника.
– Откуда он у тебя?
– Правда, он великолепно сработан?
– Невероятно. Откуда?
– Дай этому человеку твою карточку, Брейлинг-два.
Брейлинг-два жестом фокусника извлек белую карточку.
Сделайте копию самого себя или своих друзей! Новые гуманоидные пластиковые модели образца 1990 года, гарантия от всех видов физического износа. Цены от 7600 долларов;
15 000 долларов – наша модель “люкс”».
– Нет, – сказал Смит.
– Да, – сказал Брейлинг.
– Естественно, – сказал Брейлинг-два.
– Как долго это продолжается?
– Уже месяц. Я держу его в погребе, в ящике для инструментов. Моя жена никогда вниз не спускается, а единственный ключ от замка к этому ящику – у меня. Сегодня вечером я сказал, что хотел бы выйти купить сигару. Я спустился в погреб, вынул из ящика Брейлинга-два и отправил его составить компанию моей жене, пока сам я провожу время в твоем обществе, Смит.
– Чудесно! Он даже пахнет, как ты. «Бондстрит» и «Мелакринос»
[23].
– Назови меня буквоедом, но, по-моему, это в высшей степени порядочно. В конце концов, больше всего на свете моя жена жаждет обладать мной. Эта марионетка – я до кончиков ногтей. Я был дома весь вечер. Я пробуду дома весь следующий месяц. А тем временем после десяти лет ожидания некий джентльмен побывает в Рио. Когда я вернусь из Рио, Брейлинг-два отправится обратно в ящик.
