– Но я мечтал об этой поездке всю жизнь, – тихо вымолвил Брейлинг.
Он прикрыл глаза и увидел море, и горы, и желтый песок. Воображаемый шум волн отлично успокаивал его. Солнце замечательно грело его обнаженные плечи. Вино было восхитительным.
– Я никогда не попаду в Рио, – возразил второй. – Об этом ты подумал?
– Нет, я…
– И вот еще что. Твоя жена…
– А что – моя жена? – переспросил Брейлинг, начиная бочком пробираться к двери.
– Я к ней весьма привязался.
– Я рад, что тебе нравится твоя работа. – Брейлинг нервно облизнул губы.
– Боюсь, ты все же не понимаешь. Я… я полагаю, что я люблю ее.
Брейлинг сделал еще шаг и замер.
– Ты – что?!
– Я все думал и думал, – продолжал Брейлинг-два, – как хорошо в Рио, а мне туда ни за что не попасть. И еще я подумал, что мы с твоей женой… мы могли бы быть вполне счастливы.
– К-как м-мило… – Самой небрежной походкой, на какую он только был способен, Брейлинг направился к двери погреба. – Ты не подождешь меня минуточку? Мне нужно позвонить.
– Куда? – нахмурился Брейлинг-два.
– Неважно.
– В корпорацию «Марионетки»? Чтобы они приехали и забрали меня?
– Нет, нет – у меня такого и в мыслях не было! – Брейлинг попытался рвануться к двери.
Железные пальцы сомкнулись на его запястьях.
– Руки прочь!
– Нет.
– Это тебя моя жена подучила?
– Нет.
– Она догадалась? Она говорила с тобой? Она знает? Это ее рук дело? – Он пронзительно закричал. Чужая ладонь зажала его рот.
– Ты так и не узнаешь, верно? – вежливо улыбнулся Брейлинг-два. – Так и не узнаешь.
– Она наверняка догадалась, она наверняка тебя подучила! – брыкался Брейлинг.
– Я собираюсь поместить тебя в ящик, – сообщил Брейлинг-два, – закрыть его и ключ потерять. А потом я куплю еще один билет до Рио, для твоей жены.
– Нет, нет, погоди. Постой же. Не сходи с ума. Давай все обсудим!
– Прощай, Брейлинг.
Брейлинг окаменел.
– Что значит «прощай»?
Десять минут спустя миссис Брейлинг проснулась. Она приложила руку к щеке – только что кто-то ее поцеловал. Она вздрогнула и подняла глаза.
– Но… но ты никогда этого не делал, – пробормотала она.
– А мы посмотрим, как это можно исправить, – пообещал некто.
Город
[24]
Город ждал двадцать тысяч лет.
Планета двигалась по своему космическому пути, полевые цветы распускались и облетали, а город ждал. Реки выходили из берегов, мелели и пересыхали, а город ждал. Ветры, некогда молодые и буйные, захирели, остепенились; облака в небесах, исстрадавшиеся, разодранные в клочья, истерзанные, обрели покой и плыли в праздной белизне. А город ждал.
Город ждал, всеми своими окнами и черными обсидиановыми стенами, и небоскребами, и башнями без флагов, и нехожеными, незамусоренными улицами, и незахватанными дверными ручками. Город ждал, а тем временем планета описывала в космосе дугу, следуя своей орбите вокруг сине-белого солнца. И времена года шли своей чередой, и сменяли друг друга мороз и палящий зной, а потом опять наступали холода, и опять зеленели поля и желтели летние лужайки.
Это произошло в летний полдень, в середине двадцатитысячного года – город дождался.
В небе появилась ракета.
Ракета пролетела высоко-высоко, развернулась, подлетела ближе и приземлилась на глинистом пустыре в пятидесяти ярдах от обсидиановой стены.
Послышался топот ботинок, ступающих по худосочной траве, и из ракеты окликнули тех, кто уже выбрался наружу:
– Готовы?
– Все в порядке, ребята. Будьте начеку! Идем в город. Енсен, вы и Хачисон пойдете впереди, в охранении. Смотрите в оба.
Город отворил потайные ноздри в своих черных стенах и прочную вентиляционную шахту, запрятанную глубоко в его теле. Мощные потоки воздуха хлынули вниз по трубам сквозь густые фильтры, задерживающие пыль, к тончайшим, нежнейшим спиралькам и паутинкам, излучающим серебристое свечение. Снова и снова нагнетался и всасывался воздух, снова и снова вместе с теплым ветром город вдыхал запахи с пустыря.
«Пахнет огнем, упавшим метеоритом, раскаленным металлом. Из другого мира прибыл космический корабль. Пахнет медью, жженой пылью, серой и ракетной гарью».
Информация, отпечатанная на перфоленте, пошла, передаваемая желтыми зубчатыми колесиками, от одной машины к другой.
Щелк-щелк-щелк-щелк.
Затикал, подобно метроному, вычислитель. Пять, шесть, семь, восемь, девять. Девять человек! Застрекотало печатающее устройство и мгновенно отстучало это известие на ленте, которая скользнула вниз и исчезла.
Щелк-щелк-щелк-щелк.
Город ждал, когда же послышатся мягкие шаги каучуковых подошв.
Великанские ноздри города снова раздулись.
Запах масла. Шагавшие люди распространяли по городу слабые запахи. Те попадали в гигантский Нос и там будили воспоминания о молоке, сыре, мороженом, о сливочном масле, об испарениях молочной индустрии.
Щелк-щелк.
– Ребята, будьте наготове!
– Джонс, не делай глупостей, достань пистолет!
– Город мертвый, чего бояться?
– Как знать.
От лающей речи ожили Уши. Столько веков они прислушивались к жалобным вздохам ветра, слышали, как опадает с деревьев листва, как из-под снега по весне потихоньку пробивается трава. И вот Уши, освежив смазку, принялись натягивать барабанные перепонки, туго-натуго, чтобы расслышать тончайшие оттенки биения сердец пришельцев, неуловимые, как трепыхание мотылька. Уши напрягли слух. Нос накачивал полные камеры запахов.
От страха люди вспотели. Под мышками у них появились темные пятна, взмокли ладони, сжимавшие оружие.
Город потягивал своим Носом этот запах, словно знаток, дегустирующий старинное вино.
Щелк-щелк-щелк-щелк. С катушек разом скользнули ленты с данными. Пот: хлориды – столькото процентов; сульфаты – столько-то; азот мочевины, азот аммиачный… Выводы: креатинин, сахар, молочная кислота, так-так-так!
Звякнули и выскочили окончательные результаты.
Нос засопел, выдавливая из себя отработанный воздух. Уши продолжали вслушиваться.
– Капитан, по-моему, нужно возвращаться к ракете.
– Приказы отдаю я, мистер Смит!
