– Нет уж. Знаем мы тебя. Уходи, а то поколотим.
Подкатил на мотороликах еще один двенадцатилетний.
– Эй, Джо! Брось ты эту мелюзгу. Пошли!
Джозефу явно не хотелось уходить, он повторил не без грусти:
– А я хочу с вами.
– Ты старый, – возразила Мышка.
– Не такой уж я старый, – рассудительно сказал Джо.
– Только будешь смеяться и испортишь все вторжение.
Мальчик на мотороликах громко, презрительно фыркнул:
– Пошли, Джо! Ну их! Все еще в сказки играют!
Джозеф поплелся прочь. И пока не завернул за угол, все оглядывался.
А Мышка опять захлопотала. При помощи своего разномастного инструмента она сооружала непонятный аппарат. Сунула другой девочке тетрадку и карандаш, и та под ее диктовку прилежно выводила какие-то каракули. Жарко грело солнце, голоса девочек то звенели, то затихали.
А вокруг гудел город. Вдоль улиц мирно зеленели деревья. Только ветер не признавал тишины и покоя и все метался по городу, по полям, по всей стране. В тысяче других городов были такие же деревья, и дети, и улицы, и деловые люди в тихих солидных кабинетах что-то говорили в диктофон или следили за экранами телевизоров. Синее небо серебряными иглами прошивали ракеты. Везде и во всем ощущались спокойное довольство и уверенность, люди привыкли к миру и не сомневались: их больше не ждет никакая беда. Ведь на всей земле люди дружны и едины. Все народы в равной мере владеют надежным оружием. Давно уже достигнуто идеальное равновесие сил. Человечество больше не знает ни предателей, ни несчастных, ни недовольных, а потому не тревожится о завтрашнем дне. И сейчас полмира купается в солнечных лучах, и дремлет, пригревшись, листва деревьев.
Миссис Моррис выглянула из окна второго этажа.
Дети. Она поглядела на них и покачала головой. Что же, они с аппетитом поужинают, сладко уснут и в понедельник пойдут в школу. Крепкие, здоровые, и слава богу. Она прислушалась.
Подле розового куста Мышка что-то озабоченно говорит… а кому? Там никого нет.
Странный народ дети. Другая кроха – как бишь ее? Да, Энн – она усердно выводит каракули в тетрадке. Мышка что-то спрашивает у розового куста, а потом диктует подружке ответ.
– Треугольник, – говорит Мышка.
– А что это тре…гольник? – с запинкой спрашивает Энн.
– Неважно, – отвечает Мышка.
– А как оно пишется?
– Тэ…рэ…е… – начинает объяснять Мышка, но у нее не хватает терпения. – А, да пиши как хочешь! – и диктует дальше: – Перекладина.
– Я еще не дописала тре…гольник.
– Скорей, копуха! – кричит Мышка.
Мать высовывается из окна.
– …у-голь-ник, – диктует она растерявшейся Энн.
– Ой, спасибо, миссис Моррис! – говорит Энн.
– Вот это правильное слово, – смеется миссис Моррис и возвращается к своим заботам: надо включить электромагнитную щетку, чтоб вытянуло пыль в прихожей.
А в знойном воздухе колышутся детские голоса.
– Перекладина, – говорит Энн.
Затишье.
– Четыре, девять, семь. А, потом бэ, потом фэ, – деловито диктует издали Мышка. – Потом вилка, и веревочка, и шеста… шесту… шестиугольник!
За обедом Мышка залпом осушила стакан молока и метнулась к двери. Миссис Моррис хлопнула ладонью по столу.
– Сядь сию минуту, – велела она дочери. – Сейчас будет суп.
Она нажала красную кнопку автомата, и через десять секунд в резиновом приемнике мягко стукнуло. Миссис Моррис открыла дверцу, вынула запечатанную банку с двумя алюминиевыми ручками, мигом вскрыла ее и налила горячий суп в чашку.
Мышка ерзала на стуле.
– Скорей, мам! Тут вопрос жизни и смерти, а ты…
– В твои годы я была такая же. Всегда вопрос жизни и смерти. Я знаю.
Мышка торопливо глотала суп.
– Ешь помедленнее, – сказала мать.
– Не могу, меня Бур ждет.
– Кто это Бур? Странное имя.
– Ты его не знаешь, – сказала Мышка.
– Разве в нашем квартале поселился новый мальчик?
– Еще какой новый, – сказала Мышка, принимаясь за вторую порцию.
– Который же это – Бур? Покажи мне его.
– Он там, – уклончиво ответила Мышка. – Ты будешь смеяться. Все только дразнятся да смеются. Фу, пропасть!
– Что же, этот Бур такой застенчивый?
– Да. Нет. Как сказать. Ох, мам, я побегу, а то у нас никакого вторжения не получится.
– А кто куда вторгается?
– Марсиане на Землю. Нет, они не совсем марсиане. Они… ну не знаю. Вон оттуда. – Она ткнула ложкой куда-то вверх.
– И отсюда. – Миссис Моррис легонько тронула разгоряченный дочкин лоб.
Мышка возмутилась:
– Смеешься! Ты рада убить и Бура, и всех!
– Нет-нет, я никого не хотела обидеть. Так этот Бур – марсианин?
– Нет. Он… ну не знаю. С Юпитера, что ли, или с Сатурна, или с Венеры. В общем, ему трудно пришлось.
– Могу себе представить! – Мать закрыла рот ладонью, пряча улыбку.
– Они никак не могли придумать, как бы им напасть на Землю.
– Мы неприступны, – с напускной серьезностью подтвердила мать.
– Вот и Бур так говорит. Это самое слово, мам: не…при…
– О-о, какой умный мальчик. Какие взрослые слова знает.
– Ну и вот, мам, они все не могли придумать, как на нас напасть. Бур говорит… он говорит, чтобы хорошо воевать, надо найти новый способ застать людей врасплох. Тогда непременно победишь. И еще он говорит, надо найти помощников в лагере врага.
– Пятую колонну, – сказала мать.
– Ага. Так Бур говорит. А они все не могли придумать, как застать Землю врасплох и как найти помощников.
– Неудивительно. Мы ведь очень сильны, – засмеялась мать, убирая со стола.
Мышка сидела и так смотрела на стол, будто видела на нем все, о чем рассказывала.
– А потом в один прекрасный день, – продолжала она театральным шепотом, – они подумали о детях!
– Вот как! – восхитилась миссис Моррис.
– Да, и они подумали: взрослые вечно заняты, они не заглядывают под розовые кусты и не шарят по траве.
– Разве что когда собирают грибы или улиток.
– И потом, он говорил что-то такое про мери-мери.
– Мери-мери?
– Ме-ре-ния.
– Измерения?
– Ага! Их четыре штуки! И еще про детей до девяти лет и про воображение. Он очень занятно разговаривает.
