«Он поспорил на бровь, – подумала Кара, внутренне содрогнувшись. – И не хотел ее лишаться, поэтому мы продолжали работать».
– Подожди, – проговорила она.
Эдвард застыл, согнувшись, на полпути, чтобы забрать блондинку. Кара испытала странное удовлетворение, остановив здоровяка. Словно воспользовалась суперсилой по доверенности.
– Я хочу поговорить с нашей гостьей, – заявила она. – Наедине.
Эдвард нахмурился при слове «гостья».
– Мэм? Я, правда, не думаю, что…
– Да, ты не думаешь, Эдвард, – огрызнулась она. – По крайней мере, за меня. Я вполне способна справиться с этим сама. – Тон получился властным и суровым. В Кариных устах он прозвучал неуклюже, словно иностранное ругательство, но телохранитель все равно отпрянул.
– Да, мэм, – сказал он, поморщившись, но его отношение к раненой девушке освобождало Кару от всякого чувства вины.
– Я буду снаружи, если понадоблюсь вам, мэм. – Телохранитель бросил еще один свирепый сверлящий взгляд на диван с незваной гостьей и потопал из комнаты.
Кара тяжело вздохнула. Сердце все еще барабанило.
«О, – пробормотала она про себя, – кей».
Она подошла к бару. Этикетки оказались незнакомыми, так что Кара выбрала наугад и, налив глоток чего-то, пахнущего очистителем сантехники, предложила татуированной девушке. Та поколебалась, но выпила.
Кара как раз вовремя вспомнила плеснуть глоток и себе. «Войди в образ», – подумала она. От паров, источаемых жидкостью, слезились глаза.
– Как тебя зовут? – спросила она, держа дистанцию, опершись на бар.
– Эспель, мэм, – тихим хрупким голосом ответила блондинка, уставившись в пятно на ковре в нескольких футах перед нею. В ее неподвижности чувствовалось напряжение. Практически не двигаясь, она так и сквозила беспокойством.
– Все в порядке, – проговорила Кара. – Можешь посмотреть.
Голубые глаза моргнули и метнулись вверх.
Кара подняла стакан и аккуратно наклонила к сомкнутым губам. Плечи сидящей на диване Эспель немного расслабились, и она отхлебнула из своего стакана.
– Это правда? То, что сказал мой телохранитель? – спросила Кара. – Тебя действительно выгонят с работы?
Эспель чуть заметно сжалась.
– Возможно, мэм, – ответила она.
– Почему?
Эспель заколебалась:
– Потому что это было… безответственно с моей стороны – допустить, чтобы из-за меня пролилась кровь такой знаменитости.
В какой-то момент показалось, что она пытается улыбнуться, потом ее хрупкое самообладание вдруг дало трещину. Симметричное лицо сморщилось и сложилось по краям, словно оригами.
– Я попала в Дворцовую Бригаду всего две недели назад. – Она издала один из тех всхлипов, что притворяются смешками, но никого не способны ввести в заблуждение, и присосалась к стакану.
Карино сердце забилось немного быстрее. Пока верхолазка говорила, ее посетила мысль. Девушка внутренне вздрогнула, но это казалось лучшим, что она могла предложить. Кара села рядом с Эспель, заливавшейся симметричными слезами.
– Ты знаешь меня, верно? – начала Кара. – Знаешь, кто я такая.
Эспель слабо улыбнулась нелепости вопроса:
– Конечно, мэм.
Кара продолжила, пока не сдали нервы:
– Ты… доверяешь мне? Прости за глупый вопрос, мы ведь только что познакомились. Тем не менее, надеюсь, после того, как я скажу это, ты будешь мне доверять. – Кара тараторила; она всегда тараторила, когда врала, словно могла восполнить нехватку правды в словах их количеством. «Полегче», – она медленно выдохнула и произнесла: – Так. Я собираюсь сделать признание, а потом предложение. И, надеюсь, ты выслушаешь и то, и другое, потому что иначе… ну, если честно, мне конец.
Эспель не выглядела бы более испуганной, если бы Кара подбрасывала и ловила опасную бритву, напевая тему из сериала о Динозаврике Барни
[4]. Верхолазка осушила свой стакан.
– Ты знаешь, что я пропала несколько дней назад? – спросила Кара.
Эспель кивнула, ее глаза оставались широко распахнутыми.
– Конечно, знаешь. Вероятно, это было во всех новостях. Так вот, Рыцари Стекла вытащили меня из Темзы этим утром… может, это тоже показывали в новостях?
Эспель снова кивнула. Она метнула преданный взгляд на пустой стакан, словно бы говоря: «Во что вы меня втянули?»
– Держу пари, чего по радио не объявляли, – продолжила Кара, – так это того, что я не могу вспомнить, кто я.
Голос Эспель походил на сухое карканье:
– Мэм?
Кара беспомощно развела руками:
– Я не помню, что была похищена. Не помню этого места. Этой комнаты. Не помню, что была графиней. Все, начиная с того дня, когда я, отразившись, прибыла сюда четыре месяца назад, и до этого утра, стерлось. – Карин голос дрожал, когда она лгала, но она надеялась, что это можно принять за глубину чувств. – Большое белое пятно в голове. Я не имею ни малейшего долбаного понятия, почему мое лицо украшает рекламные щиты и половину автобусов в этом городе. Может, меня ударили по голове или что-то типа того, я не знаю. Но мне страшно. Этим утром сенатор Кейс показала мне видео. Эти люди, парни в толстовках, они забрали у мужчины лицо. Сенатор сказала, они хотели сделать то же самое со мной.
Костяшки Эспель слегка побелели, когда она вцепилась в свой бокал.
– Безликие, – проговорила она, резким, словно отбеливатель, голосом.
Кара задумалась, не потеряла ли девушка кого-нибудь во время одного из подобных нападений.
– Все думают, что вы – цель Безликих.
– А я не знаю, почему, – сказала Кара. Ей даже не пришлось изображать страх в голосе.
Эспель просто пялилась на нее.
– Даже сенатор Кейс не знает, сколько я забыла, – продолжила Кара, понизившимся до конспиративного шепота голосом. – Она бы напугалась, если бы узнала. До Ночи Розыгрыша осталась неделя, а ты знаешь, как это важно.
Эспель горячо кивнула. Ее глаза расширились при упоминании сенатора Кейс.
– Кроме того, – не останавливалась Кара. – Я знаю, что Мэгги хочет для меня только лучшего. – Она демонстративно фамильярно назвала сенатора по имени. – Но она будет говорить мне только то, что, по ее мнению, я хочу услышать: что, как она думает, меня не напугает. Но я уже́ напугана, и мне нужен кто-то, кому я смогу доверять, кто-то, кто будет со мной предельно честным. Кто-то, кого я смогу держать близко к себе. И так получилось, – Кара облизала губы и пошла в наступление, – что я ищу фрейлину, а тебе, насколько я поняла, не помешала бы работа.
