Холодные глаза слегка сузились. Крей не понимал. Он начал снова поднимать пистолет, когда Эспель еле слышно прошептала в ночи:
– Милосердная Матерь Зеркал… вот оно что.
– Что еще? – огрызнулся Крей.
– Парва Хан была левшой, – голос Эспель звучал так, словно ее изрядно трясло. – Готовясь к походу во дворец, я просмотрела все видео, которые удалось найти. Все автографы она давала левой рукой… но ты, – она обвиняющее указала на Кару, – ты правша.
– И?
– Посмотри на нее, Гаррисон! – велела Эспель. – Посмотри внимательно.
– О, я смотрю, – резко бросил Крей. – Я только и делаю, что смотрю на нее: по телику, в интернете, в поезде по дороге на чертову работу по утрам – каждую минуту каждого долбаного дня.
– Знаю, я тоже… потому и пропустила. Она настолько привычна, что ее уже и не видишь. Да и чего там видеть – в стольких-то шрамах. Но посмотри сейчас – посмотри на ее асимметрию.
Глаза Крея, не мигая, впились в Кару из-под капюшона, и она долгие секунды внушала ему увидеть.
– Маго, – наконец, прошептал он. – Да у тебя все наоборот.
По полю сноса прокатилось удивление. Дальние безликие вытянули шеи, чтобы посмотреть, взволнованно бормоча что-то про себя.
– Ты ведь ее? – Эспель подошла прямо к Каре. Голубые глаза блондинки расширились. – Ее зеркальная сестра… оригинал. Ты пришла через зеркало: не отразилась, а попала сюда физически. Как?.. – Она запнулась, не в состоянии даже сформулировать вопрос. – Просто как?
Кара уныло ответила:
– Не имеет значения…
– Как это не имеет… это же невозможно. Никто никогда не…
– Если бы «никогда» равнялось «не может», Эс, – проговорила Кара, – история бы остановилась.
– То, что это истинно сейчас, не значит, что так будет всегда? – в голосе Эспель слышалось удивление, и Кара ей улыбнулась.
Крей глядел на свой пистолет, словно на последнюю вещь в мире, которую понимал.
– Правильно ли до меня дошло, – тяжело вдохнув, начал он. – Парва Хан пропала, и ты, ее зеркальная сестра, каким-то образом прошла через зеркало, чтобы ее найти. Ты сдалась нам, и рассчитываешь, что я вместо того, чтобы поблагодарить за тупость своих врагов, всадить в тебя пару пуль и завалиться в паб праздновать, помог тебе найти Лицо Стеклянной Лотереи. Организации, не забудем, уничтожением которой я брежу каждую минуту бодрствования с тринадцати лет. Ты права, – добавил он, – не имеет значения, как. Я бы хотел узнать, с чего? С чего, во имя разбитого зеркала, мне это делать?
Кара облизала бугристые губы. Ее ход. Девушка сжала за спиной связанные руки.
– Чтобы уничтожить Лотерею, – сказала она, – тебе не надо убивать ее лицо. Только глаз. – Она выдерживала его тусклый взгляд, пока не поняла, что он понял.
– Убьешь меня – убьешь Парву, – продолжила она. – А они просто найдут другую девушку: исполосуют ее лицо, если почувствуют ностальгию, и кровавый цирк продолжится. Но у меня есть доступ к Глазу Гутиерра, незаменимой части механизма, благодаря которой работает вся система. – Кара кивнула на Эспель. – Она его видела и знает, что я могу его выкрасть. Помогите мне найти сестру, и, обещаю, они больше никогда не увидят Глаз. Нет Глаза – нет Двигателя. Нет Двигателя – и обещания Лотереи крошатся, словно черствый пирог.
Кара смотрела, как Крей борется с идеей. Все это казалось им надуманным, поняла она. Для него – для всех здесь – отражения вещей были самими вещами. Парва была Лотереей. Для него оказалось невероятно трудно посмотреть на ситуацию под другим углом.
Наконец, он заговорил:
– Твоя поддельная графиня – настоящая находка, сестренка, – сообщил он Эспель. Крей кивнул через плечо Кары, и девушка почувствовала, как между запястий скользит металл. Оковы спали, и руки взорвались булавками и иголками.
– Добро пожаловать в Революцию.
Глава 25
Собрание тихо-мирно распустили. Безликие стянули капюшоны и банданы. Лишившись маскировки, они оказались разноплеменной группой полулицых с разной степенью модификации и даже нескольких зеркалократов. Кара смотрела на них в замешательстве, удивляясь, почему люди, так явно стремящиеся скрыть свою личность, с такой охотой сбрасывают маски, по-прежнему находясь друг у друга на виду.
«Но они использовали настоящие имена, – поняла девушка. – Они уже знают, кто есть кто. Им нет нужды скрываться друг от друга».
Кара уловила, как они молча переглядываются, спеша в лабиринт: прищуренные глаза, румянец, смущенно отведенные взгляды, а потом поняла.
«Постоянно оценивают друг друга, – вспомнила она слова Эспель. – Ранжируют. Полагаются на глаза других людей». Их воспитали на иерархии зеркалократов, и подобный тип мышления оказался прилипчивей, чем смола. Они ничего не могли с этим поделать. То, что они прикрывали лица, было не просто безыдейным жестом бунта; это помогало им игнорировать впитанную с молоком матери привычку судить друг друга по внешности.
Дело не в анонимности, а в равенстве. Гаррисон Крей последним расстался со своей маскировкой. Кара отпрянула, вскрикнув от удивления. Ниже глаз у него не оказалось лица – просто чистая пергаментная кожа. Ноздрями служили овальные отверстия, не выдающиеся над лицом. Там, где следовало находиться рту, зияла вспоротая кожа с подшитыми, словно наметанные брючины, краями. Обе стороны импровизированных губ симметрично сгибались по серебряному шву, когда он дышал. Крей поглядел на Кару: голубые глаза стали суровыми, жесткими. Набравшись решимости, Кара встретила его взгляд, словно в нем не было ничего необычного, хотя и почувствовала, как атмосфера охладела: остальные Безликие не могли поднять взгляд на бледную симметричную пустоту. Даже Эспель уткнула взгляд в противоположном направлении.
На секунду Каре показалось, что Крей заговорит, но он просто отвернулся и зашагал прочь.
За несколько минут террористы покинули свое логово, словно вода, просочившаяся в щели лабиринта. Остались только Кара, Эспель и Джек Вингборо. Аристократ-ренегат вытащил из заднего кармана что-то скользкое, сверкающее в тусклом свете.
Удостоверившись, что Кара наблюдает за ним, он приложил это к левой стороне лица, а затем, совершив пару магических пассов, прошептал:
– Та-дам!
Кара вытаращилась. Его черты стали симметричными: появился даже серебряный шов, идущий по центру лица.
– Вы просто… это… это Пэ-О? – недоверчиво прошептала она в ответ. Дергающееся тело Гарри Блайта тревожно промелькнуло у нее перед глазами.
– Маго, нет! – испуганно воскликнул Джек. – Я сопереживаю, но не готов сам это переживать. – Он бросил виноватый взгляд на Эспель, стоящую, прислонившись к стене, заложив руки за спину. – Прости, Эс.
– Все путем, шикарный ты кретин. Я тебя не виню, – рассеянно проговорила Эспель, не отрывая взгляда от Кары.
