Но помимо этого он опасался, что конец отношений Эндрю и Лайлы станет началом конца их маленькой компании друзей. Когда ты в университете, ты думаешь, что это будет длиться вечно, тебе кажется невероятным, что настанет день, когда вы не будете постоянно видеть друг друга, не будете каждый день болтать друг с другом. Но меньше чем через год после выпуска Эндрю понял, как легко могло их разметать в разные стороны. Уже чувствовалось, что Дэн идет своей собственной дорогой; в последнее время они встречались все реже, у него, похоже, уже не было такой потребности видеться, как раньше. А если они с Лайлой разойдутся, тогда он не будет видеть и Нат. Если ей придется принять чью-то сторону, она примет сторону Лайлы. И тогда, мало-помалу, Нат уйдет из его жизни, а это пугало его больше, чем что-либо еще.
Лежащая на диване Лайла пошевельнулась.
– Дрю? – прохрипела она.
– Извини, не собирался тебя будить.
– Ты меня не разбудил. – Она смотрела на него снизу вверх и улыбалась. Ее зубы были в темно-красных пятнах от вина, было впечатление, что у нее кровь во рту. – Иди сюда, – сказала она, протягивая к нему руки. – Иди, ляг со мной.
– Пойдем в кровать, – сказал он, поднимаясь на ноги.
– Я не могу пошевельнуться, – простонала она. – Отнесешь меня? – Он поднял ее, и она обвила его руками за шею. Он чувствовал запах сигарет от ее дыхания и от ее волос. Он отнес ее в спальню, положил на кровать. Она, как была, в одежде, натянула на себя одеяло.
– Ты меня любишь, Дрю? – спросила она.
– Я люблю тебя, Лайла.
Глава тридцать шестая
Лайле стало нехорошо по дороге на работу. Ей пришлось выйти из поезда на станции «Энджел», и ее вырвало на платформе. Это было унизительно, вокруг шли люди, пялились, лица были искажены отвращением. Некоторые смеялись. Симпатичная женщина средних лет в черном костюме наклонилась рядом с ней, положила руку ей на спину и спросила: «Что с вами, голубушка? Вы беременны?» – и Лайла подумала: да, вот оно, это хороший предлог. Это менее неловко, чем блевать на публике по той причине, что закончила пить четыре часа назад.
– Думаю, да, – ответила она, принимая протянутую ей влажную салфетку.
– Бедняжка. Вам надо прямиком отправиться домой и лечь. Утренняя тошнота просто ужасна.
Лайла кивнула и храбро улыбнулась.
– О, мне нельзя. У меня важная встреча сегодня утром.
– Ваш начальник мужчина, да? – спросила женщина и, когда Лайла кивнула, сочувственно поцокала языком. – Тогда вы не дождетесь от него понимания.
Ей было нестерпимо снова садиться в поезд, поэтому она взяла такси, что означало, что она прибыла на место, опоздав на двадцать пять минут и став на двенадцать фунтов беднее, а она и так уже сильно превышала свой кредитный лимит. Все было так запущено, так чертовски запущено, что просто непонятно, как из этого выпутаться.
Она бросила сумку на свой стол, перекинула пальто через спинку стула, одернула юбку, последний раз проверила свое дыхание (она сжевала четыре палочки жевательной резинки) и побежала со всех ног в конференц-зал. Когда она толкнула дверь, все подняли на нее глаза.
– Мило с вашей стороны к нам присоединиться, – сказал босс.
– Извините, метро, – сверкнула она в него извиняющейся улыбкой и заняла свое место.
– Да, мы все ездим на метро, Лайла, и тем не менее ухитряемся приезжать сюда к девяти.
«Черта с два ты на нем ездишь, – так и подмывало ее сказать, – ты приезжаешь из Суррея в своем большом гребаном «Ренджровере».
– Извините, – снова сказала она кающимся тоном, потупив взор. Когда она опять подняла взгляд, на нее смотрел Мартин, тот самый, с потрясающим телом, тот, о котором она рассказывала девчонкам, тот, которому удавалось, всего лишь поведя бровью, превращать ее внутренности в желе. Сейчас он подмигнул.
Именно он был виноват в том, что в голове у нее каша. Похоже, всякий раз, как она, оборачиваясь, натыкалась взглядом на него, он улыбался ей и нагло осматривал с головы до ног, задерживаясь взглядом на ногах. Он сводил ее с ума, она не могла перестать о нем думать. И ведь он ей даже не нравился. Он не был особенно умен или забавен, он был, если уж говорить откровенно, туповат, но она ничего не могла с собой поделать. Всякий раз, когда она на него смотрела, ей хотелось содрать с него одежду. Она думала о нем все время, она мечтала о нем на работе, она думала о нем, когда бывала в постели с Эндрю. Что самое отвратительное, она понимала, что это отвратительно.
Она вела себя ужасно по отношению к Эндрю, это она тоже знала. Бывали дни, когда ей было невыносимо находиться с ним рядом; один только вид его, элегантного, чистого и трезвого, в костюме от «Маркс и Спенсер», вызывал в ней желание чем-нибудь в него кинуть. Она находила его скучным и даже не старалась это скрывать. А затем, по утрам, после пьянок, когда она не могла вспомнить, что произошло накануне и как она добралась домой, когда она чувствовала дурноту и страх, мысль о том, что его не будет рядом, ее ужасала. Она протягивала к нему руку, и он был тут независимо от того, насколько отвратительна и ужасна была она перед этим и как скверно себя вела. Он делал ей завтрак и держал в объятиях, когда она просила, и сидел с ней на диване, держа ее за руку, и смотрел с ней всякую ерунду по телевизору. Она спрашивала его, любит ли он ее, и он говорил, что любит, и она знала, что он лжет.
Мартин пригласил ее сходить выпить после работы.
– Не заскочим вместе в «Кос-бар»? – спросил он небрежно, проходя мимо ее стола в конце дня. У него это прозвучало так, словно он предлагал ей не выпивку, а что-то другое. На какой-то кратчайший миг она подумала, не позвонить ли Нат и не отменить ли их совместный ужин, но в голове звучали слова матери: «Что бы ты ни делала, никогда не бросай друга ради мужчины. Мужчины всегда тебя подведут. Друзья – нет».
Лайла заметила Нат, как только вошла в ресторан. Сидя за столиком в дальнем конце, она наклонялась вперед, поглощенная разговором с каким-то мужчиной, смеялась над чем-то, что он говорил. Лайла усмехнулась. Давно пора, подумала она, пробираясь между столиками, а затем до нее дошло, что этот мужчина – Эндрю.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, подходя к ним.
– И я тоже рад видеть тебя, дорогая, – сказал он, вставая, и небрежно ее чмокнул. – Нат спросила меня, не хочу ли я к вам присоединиться.
Лайла улыбнулась Нат, расцеловала ее в обе щеки.
– Прелестно, – сказала она, но в душе была разочарована. Ей хотелось рассказать Нат о Мартине. Она ждала возможности обсудить и проанализировать свою зацикленность на нем. Она спрашивала себя, уж не потому ли Нат пригласила Эндрю? Чтобы избежать еще одного разговора об увлечении Лайлы?
Впрочем, в конечном счете она осталась довольна, что они трое провели вечер вместе; им было хорошо, и Эндрю казался таким счастливым. Он рассказывал смешные истории, и они смеялись, он казался более веселым и расслабленным, больше похожим на себя самого, чем в последнее время. После ужина Лайле не захотелось продолжать пить, ей захотелось пойти с ним домой, прямо домой. Она уже не помнила, когда ей в последний раз хотелось пойти домой до закрытия пабов.
