Взяв друг друга под руки, они все трое пошли к метро и там разделились. Эндрю и Лайле надо было ехать на север, Натали – на юг. Они стояли и смотрели, как она удаляется от них, маленькая и аккуратная, в своей узкой черной юбке и сером джемпере, немного покачиваясь на каблуках. Лайла повернулась к Эндрю и улыбнулась ему. Он еще немного посмотрел вслед Нат, затем повернулся и посмотрел на нее.
– Домой, – сказал он, целуя ее в голову.
– Домой.
В метро они сидели бок о бок, ее голова покоилась на его плече.
– Мы должны чаще с ней видеться, – тихо сказал Эндрю. – Я думаю, ей грустно жить одной.
– Нат? Нисколько. Она обожает жить одна. Ее это устраивает. Ей просто нужно найти себе мужчину, только и всего. Думаю, она не трахалась примерно с ноября.
Последовала коротенькая пауза, потом Эндрю спросил:
– А с кем она трахалась в ноябре?
– С тем другом Дэна, помнишь? Парень, с которым он работал? Темные волосы, высокие скулы, худощавый, беспокойный, немного чудаковатый. Ты же знаешь, Нат таких любит.
После этого он будто воды в рот набрал; он совсем не говорил весь оставшийся путь до дома, а когда добрался туда, было ощущение, что он находится где-то еще. Лежа рядом с ним в постели, она долго не спала, но на сей раз, в кои-то веки, думала не о Мартине из офиса. Она думала о том, как Натали и Эндрю сидели, когда она вошла в ресторан, как их головы почти соприкасались. А затем, позже, когда они попрощались с Нат в метро, это выражение в его глазах, когда он смотрел ей вслед, – была ли это просто привязанность? Потому что, когда она думала об этом сейчас, она была не уверена, что это выглядело как привязанность, это было немного похоже на вожделение.
На следующий вечер, когда Мартин опять пригласил ее выпить, она согласилась. Выражение лица Эндрю, когда он провожал глазами Нат, то, как он ушел в себя, как только они остались с ним наедине, – все это прокручивалось у нее в голове, когда они с Мартином вошли в тускло освещенный подвальный бар за углом от офиса. Все это продолжало прокручиваться, когда она согласилась на второй коктейль, и на третий. Все это продолжало прокручиваться, когда она согласилась пойти к Мартину домой и когда у них случился отчаянный, безрадостный секс прямо на полу его гостиной.
Утром в субботу, двумя днями позже, когда она вошла в спальню из ванной в одном полотенце, Эндрю спросил:
– Лайла, что случилось? Ты упала? – У нее были отметины на коленях. Тогда Эндрю улыбнулся и обнял ее. – Эти твои каблуки когда-нибудь тебя угробят, – сказал он, потом поцеловал легонько в голое плечо, а она разрыдалась.
– Пожалуйста, давай уедем, – попросила она его, когда перестала плакать. – Я так устала, я просто хочу ненадолго уехать, чтобы были только ты и я. Пожалуйста, Дрю. Не обязательно что-нибудь особенное или дорогое, мы можем просто поехать во Французский дом, пусть даже только на длинный уик-энд
[26].
Он, конечно, сказал «нет», он никак не мог в тот момент вырваться с работы. Но он поймет, если она захочет отдохнуть. Он знает, что она устала. Может быть, ей поехать куда-нибудь с мамой?
В тот день она пошла в гости к Нат, в ее крохотную квартирку в Воксхолле. Она находилась на третьем этаже одного из капитальных викторианских домов, с видом на четыре полосы дорожного движения. В углу гостиной Нат оборудовала маленький офис на дому: компьютер и принтер, стопка книг по пояс высотой на полу, вырезки из газет, открытки и какие-то маленькие листочки («для вдохновения», – сказала она), прикрепленные к пробковой доске над столом. И еще фотография: Натали, Лайла и Эндрю, сидящие на лужайке перед Французским домом. Лайла широко улыбается в камеру, рядом с ней Эндрю, его лицо немного повернуто к Нат, а Нат, в свою очередь, смотрит на него. Лайла видела это фото много раз раньше, но никогда не задумывалась над тем, как они должны смотреться со стороны. Эндрю и Натали вместе, Лайла будто посторонняя.
– Я очень люблю эту фотографию, – сказала Натали, протягивая ей чашку чаю. Лайла взяла чай и повернулась к ней лицом.
– Я переспала с Мартином, – ответила она.
Нат рассвирепела.
– Как ты могла, Лайла? Как ты можешь так поступать с Эндрю? И тебе ведь даже не нравится этот Мартин, ты сама говорила. Он придурок. Я не понимаю, почему ты так себя ведешь, ты как будто стараешься все разрушить…
– Иногда мне кажется, что так и есть, что я хочу все разрушить, расколотить все на кусочки. Начать сначала.
– Почему, Лайла? Что не так с твоей жизнью? У тебя хорошая работа, славная квартира, потрясающий парень…
Лайла издала короткий визгливый смешок.
– Что? – возмутилась Натали. – Ты хочешь сказать, что Эндрю не классный парень?
Лайла покачала головой. Ей хотелось спросить напрямую: «Ты влюблена в него?» Но она знала ответ, и было бы жестоко заставлять Нат произносить его вслух. Они стояли, молча глядя друг на друга, гнев Натали спадал. Она не могла долго сердиться на Лайлу, просто не могла. В конце концов она забрала у Лайлы чашку с чаем, пошла на кухню и принесла бутылку вина и два бокала.
– Ну, и каков он оказался? – спросила она, и губы ее тронула тень улыбки.
– Дерьмо, – с усмешкой ответила Лайла.
– Значит, ты не собираешься повторять?
– Боже, нет.
– Если ты потеряешь Эндрю, то будешь жалеть.
– Еще бы, конечно.
Натали отвернулась. Стоя спиной к Лайле, она сказала:
– Ты сама не знаешь, какая ты счастливая.
Глава тридцать седьмая
Жизнь Натали была организована по строго заведенному распорядку. Будильник звенел в семь, она бежала в душ, варила кофе и, сидя в халате, час проводила за писанием. Затем она одевалась и точно к 8.40 была уже в пути на работу. Дорога от дома до офиса занимала двадцать минут, и хотя, возможно, это был не самый красивый из маршрутов – он был унылым большую часть пути, кроме моста и короткого пространства вдоль реки, – ей он нравился. В это время она могла подумать о словах, которые только что написала, взболтать их в голове.
Она работала помощником младшего редактора в издательстве. Это была, наверное, самая скромная должность, какую можно было получить, но она не переживала. Она работала, весь день окруженная книгами. Они высоко громоздились вокруг нее, сложенные стопками на полках и под столом, она могла вдыхать их аромат, и гладить их, и брать с собой домой. Она болтала в курилке с редакторами, она стояла в лифте рядом с авторами, в том числе знаменитыми. Это была не та работа, о которой можно мечтать, но она чувствовала себя на своем месте.
Если коллегам не удавалось уговорить ее пойти с ними в паб, Нат съедала обед одна, наедине с книгой. Каждый день она сидела за одним и тем же столиком в глубине одного и того же кафе, ела сэндвич с соленой говядиной и корнишонами, запивая это бутылкой воды, и всегда читала. Никто ее не тревожил.
