Она крепко зажмурилась и опять открыла глаза, откинула голову назад и посмотрела на небо, по-прежнему густо-лазурное и совершенно безоблачное. Сосчитай свои подарки судьбы, Лайла. Мужчина, который тебя любит, который останется с тобой, несмотря ни на что. Крыша над головой, и не просто какая-нибудь крыша. Друзья.
Она не была полностью уверена в том, чего ожидать от друзей. Она написала Натали, рассказав ей о своей болезни и о том, что гостит у Дэна, и попросила приехать. Им надо было расставить все точки над «и», привести в порядок все дела. Она не могла сделать это по телефону, она не могла сделать это в письме или по электронной почте, это надо было сделать с глазу на глаз.
Когда они ехали по подъездной дорожке, солнце как раз опускалось за выступ горы; Лайла увидела, что Дэн стоит у кухонного окна и ждет их. Через несколько секунд он появился в дверях, хмурясь.
– Я уже начал беспокоиться, – крикнул он. – Хорошо провели время?
– Изумительно, – хрипло ответила Лайла. Она кашлянула. – Это было чудесно. Ты должен тоже поехать в следующий раз.
В следующий раз. Они все время строили планы, она и Зак. Зак не поставил на ней крест. И почему бы не строить планов, подумала Лайла. Она знала, что Дэна это приводит в замешательство, но почему бы не строить планов? Не то чтобы они назначали точную дату, предельный срок. Будет время для еще одной поездки на пляж, будет время и для нескольких.
Дэн открыл дверь машины с ее стороны, помог ей выйти.
– Ты загорела, – сказал он, целуя ее в щеку.
– Надеюсь, что так, – улыбнулась она ему своей самой ободряющей улыбкой. Было видно, что он вглядывается в ее глаза, в ее лицо. Как она себя чувствует? Правда ли хорошо? Он делал это всякий раз, когда они расставались больше чем на день. Зак тоже так делал.
Это выглядело нормальным у Зака, но было забавно, когда такое внимание исходило от Дэна, потому что на протяжении лет, долгое время они не были близки, и она забыла, каким милым он может быть, каким заботливым. В своем гневе по поводу того глупого чертова фильма Лайла полностью забыла, как добр был к ней Дэн, когда ее бросил Эндрю, когда ее предала Натали, когда Джен уехала и она осталась совсем одна.
Именно Дэн убедил ее приехать во Францию. Он написал ей электронное письмо, приглашая приехать, а затем, когда она отказалась, позвонил и умолял ее, что само по себе было приятно. А когда она все равно отказалась, он принялся объяснять, что это ради него, рассказывал ей, как он сходит здесь с ума совсем один, как он одинок. Разве она не помнит, спрашивал он, как он больше всего ненавидел быть один? В тот момент она ему поверила, хотя как только они с Заком приехали, стало ясно, что он совершенно счастлив здесь и совсем не чувствует одиночества. Все равно ей понравилось, что он старался.
И она чувствовала к нему жалость. Бедный старина Дэн, никогда-то он не получал того, чего хотел, а когда получал, ему это было больше не нужно. Он был одним из тех людей, которые не созданы быть счастливыми.
Они пришли к такому выводу с ним вместе, однажды ночью, вскоре после того, как они с Заком приехали. Зак пошел спать, а Лайла с Дэном остались пить вино и рассуждать о том, как они безнадежны, и обо всем том, что они сделали неправильно, и о том, как некоторые люди просто не способны к счастью, оно просто обходит их стороной, в отличие от других. Потом они решили, что все это чушь собачья и они занимаются саможалением, а это глупо, и если они несчастны, то это полностью их собственная вина. Они говорили о том, что, если бы у них был такой шанс, они все переделали бы по-другому или по крайней мере большую часть. Затем Дэн поставил песню Эдит Пиаф «Je Ne Regrette Rien», и они танцевали в гостиной и хохотали до слез.
16 июля 2013 г.
Дорогая Натали!
Мне трудно писать это письмо по многим причинам. Поэтому я постараюсь короче. Мне нужно тебя увидеть; есть дела, которые нам с тобой нужно уладить. Ты можешь думать, что все уже сказано, но у меня такое чувство, что если ты дочитаешь это письмо до конца, то изменишь свое мнение.
Я не собираюсь впадать в мелодраматизм или что-то подобное, но я умираю. Нет, серьезно, это так. Не смейся.
Но и не печалься. Просто приезжай со мной повидаться. Я во Французском доме, у Дэна. Я пробуду здесь еще некоторое время, несколько недель по крайней мере. Пожалуйста, приезжай, привози Эндрю, привози своих дочерей. Я бы очень хотела с ними познакомиться. Если ты не приедешь, я просто-напросто объявлюсь у твоей двери в Рединге, а ты только подумай, как неудобно это будет.
Мне нужно тебя видеть, Нат. Мне действительно нужно.
С любовью,
Лайло
Глава сорок пятая
Август 2013 г.
Дежавю. Аэропорт, автостоянка, бесконечные поиски серебряного «Ситроена». Точно, как в прошлый раз, только хуже, потому что теперь они путешествовали во влажной, удушающей жаре с двумя несчастными девочками-подростками, которые нехотя тащились за ними, когда каждое движение давалось с усилием, каждое выражение лица было брюзгливым, каждый ответ на каждый вопрос сопровождался пожиманием плеч или закатыванием глаз. А Эндрю был не расположен никого умиротворять, ни своих дочерей, ни Натали.
Он трижды огрызался на нее за время короткого, но напряженного переезда от аэропорта до шоссе. Он резко выражал недовольство, и не в первый раз, что она снова решила взять билеты на рейс до Марселя, хотя до Ниццы было куда более удобно. Она четырежды объясняла ему, что цены на билеты до Ниццы были вдвое выше, чем до Марселя, но он не слушал. Это был новый стиль их отношений. Не было больше мягкого хождения Эндрю на цыпочках вокруг нее.
Натали сосредоточилась на карте, стараясь ничего не напутать. Машина была нестерпимо горячей оттого, что простояла несколько часов на незатененной автостоянке, поток холодного воздуха от кондиционера, похоже, мало помогал, от него разве что мерзли руки, а остальная часть тела оставалась перегретой, причем по шее и по спине струился пот. Теперь, когда они выехали на шоссе и почти отпала необходимость выполнять обязанности лоцмана, над всеми ними нависла тяжелая, гнетущая тишина.
Или, возможно, другие этого не замечали, возможно, тишина давила только на нее. На заднем сиденье девочки, не расставаясь со своими телефонами, сидели в зеркальных позах: прислонив головы к окнам, они смотрели на выжженный кустарник вдоль дороги, на их лицах читалась скука и пренебрежение. Они не хотели ехать. Две недели во французской сельской местности, где нечем заняться? Нет телевизора? Нет даже бассейна?
Эндрю в последнее время всегда принимал их сторону. Негласно, разумеется. «Им незачем ехать, – сказал он, – они могут погостить у твоей матери или у друзей». Натали расстроилась: «Что, у нас уже больше нет семейного отпуска? Девочки поступают по-своему? Им скоро тринадцать, Эндрю, а не восемнадцать. У них впереди вся жизнь, чтобы ездить без родителей». Она была на грани слез, а он раздражен, но в итоге уступил.
