– О боже, – сказала Натали и слегка похлопала его по спине.
– Понимаете, мы совершенно, абсолютно не подходили друг другу. Понятия не имею, как я мог не понять этого раньше. – Джен показалось, что она уловила полуулыбку на лице Зака, но он тут же отвернулся. – Она была так экстравагантна, сказала, что не может жить в моей квартире, пока она в таком виде. Хотела сделать там полный ремонт, хотела продать всю мебель. Без всяких разумных объяснений! Она была занята только собой. – Теперь уже все старались сдержать улыбки, кроме Лайлы, которая громко захохотала. Дэн обвел их взглядом и вскинул руки. – Она гораздо хуже, чем я, – пробормотал он.
После торта Джен пошла в дом приготовить бутылочку для Изабель. Она как раз проверяла ее температуру, когда рядом появилась Натали. Она обняла Джен за талию и прижала ее к себе.
– Тебе не надо мыть посуду, – сказала она. – Матери младенцев не должны мыть посуду.
Джен улыбнулась ей.
– Я и не мою. Но мне не хочется видеть и тебя за уборкой. Люди, отмечающие четырнадцатую годовщину свадьбы, определенно не должны мыть посуду.
– Верно, – сказала Натали. Она привалилась к кухонной стойке и отпила большой глоток вина. – Этим должен заняться Дэн, – сказала она, и обе рассмеялись. – Не могу поверить, что прошло уже четырнадцать лет. Четырнадцать лет! Кажется, что…
– Что это было только вчера и одновременно сто лет назад? – спросила Джен.
– Да. – Натали улыбнулась. – Это был великий день… – начала она и замолчала. Джен вытерла руки о кухонное полотенце и повернулась к ней лицом.
– Прости, – сказала она, но Нат протестующе подняла руки.
– Нет-нет. Я не собираюсь погружаться в прошлое. Нам хорошо сейчас. Нам всем хорошо сейчас. Так ведь?
– Надеюсь, что так.
– В любом случае атмосфера немного другая, чем в декабре.
Джен засмеялась.
– Трагедия и маленькие дети, – сказала она. – Вот что создает эту атмосферу. Трагедия сплачивает людей.
– Кроме тех случаев, когда она разбрасывает их в стороны, – заметила Нат.
– Это так глупо, правда? – сказала Джен. – Одна смерть вбила между нами клинья, другая – снова сплотила.
– Она еще не умерла, – грустно улыбнулась Нат, взяла Джен за руку, и вместе они снова вышли во двор, где продолжалась вечеринка.
Спустилась ночь, стало довольно прохладно. Они завернулись в одеяла и придвинулись ближе к костру. В своей переносной колыбельке тихонько посапывала Изабель, то распрямляя пальчики, то опять сжимая их в кулачки. Джен задавалась вопросом, можно ли видеть сны в возрасте десяти недель, и если да, то о чем? О маминой груди, наверное. О чем еще?
Лайла выпила больше шампанского, чем было желательно в сочетании с ее лекарствами. Ее речь сделалась невнятной, и было все труднее понимать, что она говорит. Зак сказал, что пора идти спать.
– Разве мы не можем лечь здесь? – спросила она его и, когда он сказал, что нет, велела ему отвалить. Она потребовала, чтобы ей дали послушать Марианну Фейтфулл, и, когда Дэн принес записи, она настояла на том, чтобы ей несколько раз поставили «Балладу о Люси Джордан». После того как она прослушала ее в третий раз, Зак поднялся.
– Пойдем спать, родная, – сказал он и легко, как ребенка, поднял ее на руки.
Пока он нес ее в дом, она декламировала стихи, перевирая Сильвию Плат.
– Искусство умирания, – провозгласила она. – Я делаю это так… исключительно… как там? Я делаю это исключительно хорошо. Иксключительно. Экс-ключительно. – Она запнулась на этом слове, Зак пытался ее утихомирить, и Лайла принялась хихикать. – Но я действительно делаю это иск-лю-чи-тельно хорошо. – Он уже нес ее вверх по ступеням, а до них все еще доносился ее голос. – Я умираю лучше, чем я жила, не так ли, милый?
После этого Натали отвела девочек спать, а Эндрю начал складывать одеяла и собирать бокалы.
– Нет-нет, оставь это, Эндрю, – сказал ему Дэн. – Это точно не твоя забота. Мы уберем все утром.
Они с Джен лежали на спине на ковриках, глядя на звезды.
– Ты делаешь хорошее дело, – сказала Джен.
– Что именно?
– То, что ты пригласил пожить Лайлу и Зака, что собрал нас всех в своем новом доме.
– Это не мой дом, – сказал он, легонько подталкивая ее локтем. – И в любом случае это не такое уж тяжелое испытание, – мягко добавил он. – Мне хорошо с ней здесь. Мне нравится, что она вернулась, понимаешь? Обстоятельства, бесспорно, трагические, но дух, которым она обладает… А Зак! – Дэн рассмеялся. – Господи, когда я познакомился с ним перед Рождеством, я думал, что он такой… пресный. Это только показывает, как хреново я разбираюсь в людях.
– Ну, я думаю, все мы грешим тем, что судим о книгах по обложке.
– Он такой сильный, и я имею в виду не только бицепсы. Он никогда не позволяет ей видеть себя сломленным, понимаешь? Я видел его таким после нескольких кружек пива, когда он уложил ее спать, но от нее он это скрывает. Он постоянно старается доставлять ей радость. – В голосе Дэна послышалась хриплость, и он засмеялся, чтобы это скрыть. – Это вызывает воодушевление.
Не отрывая глаз от звезд, Джен потянулась рукой к руке Дэна.
– Что будет с ним после, хотела бы я знать.
– Я даже не хочу думать об этом.
Некоторое время они лежали в молчании, бок о бок, держась за руки. Потом Дэн сказал:
– Я ей должен.
– Не поняла.
– Это не то, почему я пригласил ее сюда, но настала пора мне сделать что-то хорошее для Лайлы.
Джен выпустила руку Дэна и, опершись на локоть, заглянула в колыбельку. Изабель крепко спала. Она нежно коснулась ее лба, чтобы проверить, не холодно ли ей, но лобик был теплый.
– Я не думаю, что ты что-то кому-то должен, Дэн, – прошептала она. – И вообще, пора всем выбросить из головы эти мысли о расплате за то, что они совершили, тебе не кажется?
– Не-а, – сказал он, чуть тряхнув головой. – Ты не… ты даже не знаешь, что я сделал. – Он замолчал. Джен пребывала в нерешительности: то ли подстегнуть его, то ли оставить все как есть. – Я ее использовал, – сказал он. – После их с Эндрю разрыва она пришла пожить у меня… Я использовал ее слова. Я использовал ее поступки.
– В фильме?
– Угу. Это, может быть, и не так легко заметить, но Лайла заметила. Она знала. Я снимал с нее копии, когда она была в самом тяжелом, самом уязвимом состоянии. Это было гнусно. – Он приподнялся и оперся на руку, так что они оказались лицом друг к другу. – А сейчас, – продолжал он, – сейчас она хочет, чтобы я о ней написал. Она постоянно рассказывает мне все эти истории, говорит, что хочет, чтобы я ее обессмертил. Иногда она только шутит об этом, но иногда, мне кажется, она говорит серьезно. Она разглагольствует о том, какая она порочная женщина и как ее жизнь должна послужить поучительной историей.
