Лариса остановилась перед невзрачной дверью, на которой висела красивая медная табличка:
«Музей-квартира О. А. Масальского».
Чуть ниже была еще одна табличка – поскромнее:
«Клуб-лекторий по истории культуры Серебряного века».
Лариса толкнула дверь и оказалась в полутемном фойе, по стенам которого висели выцветшие афиши каких-то лекций, выставок и выступлений.
В углу фойе за шатким столиком сидела унылая женщина средних лет в очках с толстыми стеклами. Кто-то из Ларисиных знакомых называл таких женщин «ММ», что значило «мымра музейная». Одета она была, несмотря на лето, в толстую серую шерстяную кофту явно домашней вязки. Впрочем, в фойе было холодно.
– Девушка, вам что-то нужно? – осведомилась эта особа, поправив очки.
– Вообще-то, я пришла в музей художника Масальского, – ответила Лариса как можно тверже.
С такими тетками нужно сразу суметь себя поставить, только тогда чего-то от них добьешься.
– Музей закрыт! – сообщила особа строго.
Ее неприязненный голос и неприветливый вид вызвали у Ларисы ответное раздражение, и она проговорила:
– Если музей закрыт – тогда что вы здесь делаете?
– Я билеты продаю на лекции по истории Серебряного века, – ответила женщина несколько мягче и снова поправила очки, приглядываясь к Ларисе. – Только на лекции Андрея Геннадьевича билеты давно уже кончились.
Лариса понятия не имела, кто такой Андрей Геннадьевич, и не рвалась на его лекции, хоть и имела большие сомнения, что билеты уже кончились. Это же просто представить невозможно, чтобы летом, в выходной день, народ валом валил на какую-то замшелую лекцию! Тетка просто мутит воду, или Лариса ей отчего-то не понравилась. Однако она пришла сюда, чтобы осмотреть картину, которую видела во сне, и не отступит, пока не добьется своего.
– А когда будет открыт музей? – осведомилась она.
– Не могу вам сказать. Василий Дмитриевич болеет, пока он не поправится, музей не откроют.
– Вот незадача! Так как вообще сюда попасть?
– А вы чем конкретно интересуетесь? – ответила музейная мымра вопросом на вопрос.
Такая манера всегда вызывала у Ларисы раздражение, и она ответила соответственно:
– Конкретно я интересуюсь творчеством художника Масальского.
– А еще конкретнее можно?
Лариса хотела уже уйти, но ответ сам у нее вырвался:
– Я хотела увидеть картину «Стрелок рассвета».
– Вот как? – Музейная особа сняла очки, отчего лицо ее стало еще более беззащитным. – Вообще-то этой картины нет в постоянной экспозиции.
– Неужели? – Лариса расстроилась. – А я читала, что она здесь…
– Значит, вы действительно интересуетесь творчеством Ореста Александровича?
Лариса не сразу сообразила, что Орест Александрович – это и есть художник О. А. Масальский, бывший хозяин этой квартиры. Но на всякий случай она кивнула. А музейная особа все разглядывала ее, и какой-то вопрос, кажется, вертелся у нее на языке.
Лариса уже шагнула к двери, как вдруг вслед ей прозвучало:
– А вы, случайно, не родственница Елены Ивановны?
– Что? Какой Елены Ивановны? – переспросила Лариса. Ей надоела эта унылая манера, надоели все эти Василии Геннадьевичи и Оресты Александровичи, все эти имена и отчества, произносимые с восторженным придыханием. Она хотела скорее уйти отсюда, из зябкого и пыльного музейного мирка на свежий воздух.
– Елены Ивановны Синицыной, – ответила музейщица.
– Что? – Лариса, которая уже взялась за дверную ручку, резко обернулась.
Кажется, отцовскую тетку, ту самую, чью квартиру она унаследовала, звали Еленой…
– Почему вы спросили? – подозрительно обратилась она к унылой музейщице.
– Потому что вы на нее удивительно похожи.
Лариса вспомнила свой повторяющийся сон, девочку в старомодном платье, удивительно похожую на нее. Не случайно этот сон привел ее сюда, в этот никому неведомый музей… это не может быть простым совпадением. И если они с двоюродной тетей были похожи детьми, то очень вероятно, что и во взрослом состоянии… Отец не видел тетку много лет, оттого и не замечал их сходства.
– Я ее племянница, – ответила Лариса уверенно. – А что, вы знали Елену Ивановну?
– Да, я ее очень хорошо знала! Я не просто знала ее… – Музейная тетка выскочила из-за стола и подбежала к Ларисе, схватила ее за руку. – Я так рада! Так рада! Елена Ивановна была моим большим другом… она была моим учителем, Учителем с большой буквы! Всем лучшим во мне я обязана ей, именно ей!
«И этой кофтой?» – подумала Лариса – но промолчала, чтобы не портить начинающие складываться отношения.
– Всем лучшим! – повторила женщина. – И моя диссертация… без ее удивительно точных замечаний, без ее комментариев у меня ничего бы не получилось!
Дама отступила на полшага и склонила голову набок:
– Как вы на нее похожи! Как похожи! – ворковала она, радостно сжимая Ларисину руку. – Просто одно лицо! Я имею в виду, конечно, – с поправкой на возраст…
Лариса вежливо, но решительно отобрала у нее свою руку.
– Да, – спохватилась музейщица, – я не представилась… это так невежливо с моей стороны… это недопустимо… меня зовут Вилена, Вилена Кардашова…
– Очень приятно, а меня зовут Лариса.
– Прекрасно, прекрасно! Елена Ивановна, наверное, очень радовалась, что вы пошли по ее стопам?
Лариса удивленно взглянула на свою собеседницу – по каким еще стопам?
Тут же до нее дошло: она ведь сказала, что интересуется творчеством художника Масальского, и назвала его картину… вот Вилена и решила, что она тоже занимается музейным делом. Ну что ж, нужно поддерживать легенду! И она кивнула:
– Да, радовалась. Но она уже умерла. Почти три года назад.
– Я знаю… – Вилена погрустнела. – Что же мы стоим? Вы ведь хотели осмотреть картину «Стрелок рассвета»…
– Но ведь музей закрыт! И вообще, вы сказали, что эта картина не входит в основную экспозицию!
– Это – для обычных посетителей! – поморщилась Вилена. – А для вас музей открыт всегда! А может быть, вы сначала хотите чаю? С пряниками! – добавила она таким тоном, как будто предлагала Ларисе какой-то немыслимый деликатес.
Лариса представила себе эти черствые пряники и чай из затхлых пакетиков и вежливо ответила:
– Нет, хорошо бы сначала увидеть картину.
– Ах, как вы на нее похожи! – воскликнула Вилена, молитвенно сложив руки. – Елена Ивановна тоже была такой – сначала дело, а уже потом удовольствия! Дело, с большой буквы! Пойдемте, пойдемте же, я немедленно покажу вам эту картину!
