Экспериментировали много, и то брамин, то кто-либо из авторитетнейших ученых мужей закреплял у себя на висках золотую цепочку.
Собственно, отчетливо были видны только мыслительные снимки математиков, но особенно странные результаты дали умы юридических светил: в склянке таинственно клубились какие-то неведомые туманности, явно не желавшие принимать никакой определенной формы.
Однако всеобщее изумление и покачивание головами было вызвано проекцией, явленной в результате напряженнейшей умственной работы знаменитого профессора, специалиста по внутренним болезням, советника врачебной управы Маульдрешера.
Тут даже церемонные азиаты пооткрывали рты: в экспериментальной колбе попеременно возникали то какое-то невероятное месиво из маленьких кусочков весьма непотребного цвета, то полупереваренный конгломерат из не поддающихся определению сгустков и каких-то объедков...
- Смахивает на салат по-итальянски, - насмешливо заметил один теолог, однако сам весьма предусмотрительно предпочел от участия в экспериментах воздержаться.
- Или на студень, - подал кто-то голос с задних рядов.
Переводчик же подчеркнул, что настоящий студень получается тогда, когда пытливая естественнонаучная мысль, стремясь постигнуть фундаментальные тайны мироздания, воспаряет до абстрактных теорий.
В объяснения природы феномена - как и каким образом - индусы не вдавались. «Сейчас не есть время. Сахиб иметь терпение. Завтра... послезавтра...» - бубнили они на ломаном немецком.
Через два дня в другой европейской метрополии состоялась повторная демонстрация, на сей раз публичная.
Вновь затаенное дыхание публики и крики изумления, когда духовная сила брамина материализовала изображение чудесной тибетской крепости Таклакот.
Далее последовали маловразумительные мысленные снимки отцов города, местной профессуры и т. д. и т. п.
Однако тамошние представители медицинского сословия, наученные горьким опытом своих берлинских коллег, были уже начеку и на все уговоры «думать в бутылку» лишь презрительно усмехались.
Но вот приблизилась группа офицеров, и все сразу расступились. Ну, само собой разумеется!.. Защитники Отечества!..
- Давай, Густль, поднатужься, не посрами честь мундира! - под толкнул своего приятеля лейтенант с напомаженным затылком.
- Я?.. Я нет, пускай штафирки думают.
- И все же я па-апрашу, па-апрашу кого-нибудь из господ... -надменно потребовал майор.
Вперед выступил капитан:
- Вот что, толмач, а можно мне вообразить что-нибудь эдакое... идэальное?
- Да, но что конкретно, господин капитан?
«Ну-ну, поглядим на этого пижона-идеалиста», - послышалось из толпы.
- Я... - начал капитан, - ну... я бы хотел поразмышлять о славных традициях неподкупной офицерской чести!
- Гм... - Переводчик потер подбородок. - Гм... я... мне кажется, господин капитан, гм... что кристальной твердости офицерского кодекса чести... гм... этим бутылочкам, пожалуй, не выдержать...
Вперед протиснулся обер-лейтенант:
- Позвольте-ка мне, приятель.
- Верно!.. Правильно!.. Пустите Качмачека!.. - загомонили все сразу. - Вот кто настоящий мыслитель!..
Обер-лейтенант приложил цепочку к голове.
- Прошу вас, - переводчик смущенно подал ему платок, - по жалуйста, помада изолирует.
Госаин Деб Шумшер Джунг в красной набедренной повязке, с набеленным лицом встал позади офицера. Внешность его была еще более устрашающей, чем в Берлине.
Он воздел руки.
Пять минут...
Десять минут - ничего.
От напряжения госаин стиснул зубы. Пот заливал глаза.
Есть! Наконец...
Правда, пудра не взорвалась, но какой-то черный бархатный шар величиной с яблоко свободно парил в бутылке.
- Тару мыть надо, - смущенно усмехнулся «мыслитель» и по спешно ретировался со сцены.
Толпа покатывалась со смеху.
Удивленный брамин взял бутылку, при этом висевший внутри шар коснулся стеклянной стенки.
Трах!
В ту же секунду колба разлетелась вдребезги, и осколки, словно притянутые мощным магнитом, полетели в шар и бесследно исчезли...
Черное шарообразное тело неподвижно повисло в пространстве...
Собственно, предмет совсем даже не походил на шар, скорее производил впечатление зияющей дыры. Да это и было не что иное, как дыра.
Это было абсолютное математическое «Ничто»!
Дальнейшие события развивались логично и с головокружительной быстротой. Все, граничившее с черной дырой, повинуясь неизбежным законам природы, устремилось в «Ничто», чтобы мгновенно стать таким же «Ничто», то есть бесследно исчезнуть.
Раздался пронзительный свист, нарастающий с каждой секундой, - воздух из зала всасывался в шар. Клочки бумаги, перчатки, дамские вуали - все захватывалось вихрем.
Кто-то из доблестных господ офицеров ткнул саблей в страшную дырку - лезвия как не бывало...
- Ну-с, это переходит уже всякие границы, - заявил майор, - терпеть это далее я не намерен. Идемте, господа, идемте. Па-апрашу вас, па-апрашу...
- Качмачек, да что же ты там такого напридумал? - спрашивали господа, покидая зал.
- Я? Ничего... Вот еще - думать!
При звуке жуткого, все более нарастающего свиста толпа, охваченная паническим ужасом, ринулась к дверям...
Индусы остались одни.
- Вселенная, которую сотворил Брахма, а хранит Вишну и разрушает Шива, будет постепенно всосана черной дырой, -торжественно объявил Раджендралаламитра. - Брат, это проклятье за то, что мы пришли на Запад!
- Ну что ж, - пробормотал госаин, - всем нам суждено когда-нибудь негативное царство бытия.
КОММЕРЧЕСКИЙ СОВЕТНИК KУHO ХИНРИКСЕН
И АСКЕТ ЛАЛАЛАДЖПАТ-РАЙ
НАПИСАНО В 1912 ГОДУ
Вдали, у самого горизонта, еще только начинали сгущаться темные, зловещие тучи, а господин коммерческий советник Куно Хинриксен, тонкая и деликатная натура которого всегда необычайно чутко реагировала на малейшие изменения погоды, уже давно чувствовал приближение грозы, и, несмотря на то что ему, могущественному шефу преуспевающей фирмы «Всеобщая филантропическая инициатива», занимающейся в основном оптовыми поставками жира, смальца и машинного масла, в общем-то, не пристало обращать внимание на такие пустяки, как неблагоприятные атмосферные явления, тем не менее он был явно не в своей тарелке и возбужденно расхаживал из угла в угол своего роскошно обставленного кабинета. Наконец омраченное тяжкой думой чело господина Хинриксена немного прояснилось - казалось, не находивший себе места предприниматель что-то вспомнил, - унизанная драгоценными перстнями рука скользнула в карман и, нащупав лежащую там брошюрку, которую ему, недавно избранному почетному президенту основанного им несколькими неделями раньше Общественно полезного философского объединения «Свет с Востока», прислали с нарочным, с омерзением скомкала ее.
