Хорошо еще, что теперь даже те, кто не умел ни читать, ни писать, знали о грандиозных достижениях современной медицины и потому безропотно укладывались на операционный стол - впрочем, ничего другого им и не оставалось.
Большая часть, правда, умирала, но не во время операции, а позже, и виноваты были, разумеется, аннамиты - «эти варвары не подвергают свои пули антисептической обработке, либо болезнетворные бактерии оседают на них уже в полете».
Так полагал в своих рапортах маститый профессор Мостшедель, по решению правительства и в интересах науки сопровождавший иностранный легион, и других мнений на сей счет быть не могло.
Благодаря принятым профессором энергичным мерам солдаты и туземцы теперь робко понижали голос до шепота, рассказывая друг другу о тех чудесных исцелениях, которые совершал мудрый индийский отшельник Мукхопадайя.
Перестрелка давно закончилась, когда две женщины-аннамитки внесли в лазарет последнего раненого. Им оказался рядовой Вацлав Завадил, родом из Богемии.
А когда валившийся с ног дежурный врач хмуро поинтересовался, откуда это их принесло в столь поздний час, женщины рассказали, что нашли Завадила лежавшим замертво перед хижиной Мукхопадайи и попытались вернуть к жизни, вливая в рот какую-то странную, опалового цвета жидкость - единственное, что посчастливилось отыскать в покинутой лачуге факира.
Обнаружить какие-либо раны врачу не удалось, а на свои вопросы он получил в ответ лишь нечленораздельное мычание, которое принял за звуки неизвестного славянского диалекта.
На всякий случай назначив клистир, бравый эскулап отправился в офицерскую палатку.
Веселье у господ офицеров било ключом - короткая, но кровопролитная перестрелка нарушила привычное однообразие.
Мостшедель уже заканчивал небольшой панегирик в честь профессора Шарко - хотел потрафить присутствующим французским коллегам, чтобы эти лягушатники не слишком болезненно реагировали на превосходство германской медицины, - когда в дверях появилась индийская санитарка из Красного Креста и доложила на ломаном французском:
- Сержант Анри Серполле - летальный исход, горнист Вацлав Завадил - лихорадка, 41,2 градуса.
- Ох уж эти лукавые славяне, - буркнул дежурный врач, - ни одной раны - и эдакая горячка!
Получив распоряжение засунуть в пасть солдату - разумеется, тому, что еще жив, - три грамма хинина, санитарка удалилась.
Упоминание о хинине послужило профессору Мостшеделю исходным пунктом для пространной ученой речи, в коей он восславил триумф науки, сумевшей разглядеть целительные свойства хинина даже в грубых лапах туземцев, которых природа, словно слепых кротов, ткнула носом в это чудодейственное средство. Ну а потом его понесло... Оседлав своего конька, он пустился рассуждать о спастическом спинальном параличе; когда глаза слушателей стали уже стекленеть, санитарка появилась вновь.
- Горнист Вацлав Завадил - лихорадка, 49 градусов. Необходим термометр подлиннее...
- ...который ему уже не понадобится, - усмехнулся профессор. Штабс-лекарь медленно поднялся и с угрожающим видом
стал приближаться к сиделке; та на шаг отступила.
- Ну-с, господа, извольте видеть, - повернулся он к коллегам, - эта баба в бреду, как и солдат Завадил... Двойной припадок!
Насмеявшись вволю, господа офицеры отошли ко сну.
- Господин штабс-лекарь просят срочно пожаловать, - гаркнул вестовой профессору в ухо, едва лишь первые солнечные лучи позолотили вершину соседнего холма.
Все взгляды с надеждой обратились к профессору, который прошествовал прямо к койке Завадила.
- Пятьдесят четыре по Реомюру, невероятно! - простонал бледный как полотно штабс-лекарь.
Мостшедель недоверчиво хмыкнул, однако, ожегшись о лоб больного, поспешно отдернул руку.
- Поднимите-ка мне историю болезни, - с легким замешательством в голосе сказал он штабс-лекарю после долгого мучительного молчания.
- Историю болезни сюда! И не толпиться здесь без надобности! - рявкнул штабс-лекарь врачам помоложе.
- А может, Бхагасан Шри Мукхопадайя знает... - отважилась было индийская санитарка.
- Скажете, когда вас спросят, - оборвал ее штабе. - Вечно эти туземцы со своими проклятыми допотопными суевериями, - извиняющимся тоном обратился он к Мостшеделю.
- Профаны! Что с них взять! Всегда путают причины и следствия, - примирительно заметил профессор. - Сейчас мне необходимо сосредоточиться, а историю болезни вы мне, голубчик, все ж таки пришлите...
- Ну-с, молодой человек, как успехи? - благосклонно осведомился ученый у молоденького фельдшера, вслед за которым в комнату хлынула толпа жаждущих разъяснений офицеров.
- Температура поднялась до восьмидесяти... Профессор нетерпеливо отмахнулся:
-Ну и?..
- Десять лет назад пациент перенес тиф, дифтерит в легкой форме - двадцать лет назад; отец умер с проломленным чере пом, мать - от сотрясения мозга, дед - с проломленным черепом, бабка - от сотрясения мозга! Видите ли, пациент и вся его родня - выходцы из Богемии, - пояснил фельдшер. - Состояние, исключая температуру, нормальное; все абдоминальные функции - вялые; кроме легкой контузии затылочной части черепа, никаких повреждений не обнаружено. Видимо, эта опаловая жидкость в хижине факира Мукхопадайи...
- Ближе к делу, молодой человек, не отвлекайтесь, - напомнил профессор и жестом пригласил гостей садиться на стоявшие кругом бамбуковые сундуки. - Господа, сегодня утром мне с первого взгляда все стало ясно, однако я решил предоставить вам возможность самим установить единственно правильный диагноз и ограничился одними намеками. Итак, господа, мы имеем некий весьма редкий случай спонтанного температурного скачка, обусловленного травмой термального центра, - (с легким оттенком пренебрежения в сторону профанов), - центра, который находится в теменной части коры головного мозга и на базе наследственных и благоприобретенных свойств определяет температурные колебания человеческого тела. Рассмотрим далее строение черепа данного субъекта...
Профессор был прерван трубным зовом местной пожарной охраны, состоявшей из нескольких солдат-инвалидов и китайских кули; оповещая о беде, он доносился со стороны миссии.
С полковником во главе все ринулись на улицу...
С холма, на котором помещался лазарет, вниз, к озеру богини Парвати, подобно живому факелу, мчался, преследуемый улюлюкающей толпой, горнист Вацлав Завадил, закутанный в пылающие лохмотья.
У здания миссии китайская пожарная охрана встретила огнеопасного солдата сильнейшей струей воды, которая хоть и сбила беднягу с ног, но в ту же секунду обратила огонь в гигантское облако пара...
Как выяснилось, в лазарете жар горниста достиг в конце концов такой степени, что предметы, стоявшие по соседству, начали постепенно обугливаться и санитары были вынуждены вытолкать Завадила на улицу железными баграми; на полу и на лестнице остались выжженные пятна - следы его ног; казалось, там прогуливался сам дьявол...
