Глава 6
— У преступника бедное воображение, — недовольно проговорил Джервейс Фен. — По улицам расхаживают физики-атомщики, брюзжа на политиков, злоупотребляющих их достижениями, а он выбрал себе в жертву незадачливого оперного певца.
— Вы говорите так, потому что не знали Шортхауса, — сказал Адам. — Уверяю вас, горевать по нему никто не будет.
Они остановились у края тротуара, собираясь пересечь Сент-Джеймс-стрит. В лицо дул ветер со снегом.
Их было трое. Адам, Джервейс Фен, профессор английской литературы и по совместительству детектив, а также шеф полиции Оксфорда сэр Ричард Фримен.
— Но это все равно потеря, — продолжил Фен, когда они наполовину перешли улицу. — Насколько мне известно, покойный был хорошим певцом.
— Хорошим, — согласился Адам. — Иначе бы его не стали держать в труппе. — Он на секунду замолк. — Я смотрю, снегопад усиливается.
— Мне кажется, вы поспешно сочли это убийством, — произнес сэр Ричард Фримен. Он двигался, прямо держа спину, коротким решительным шагом. — Инспектор Мадж доложил мне, что обстоятельства указывают на самоубийство.
Фен понимающе кивнул:
— Ну если Мадж так считает, тогда… Ну, что же, самоубийство, так самоубийство… Честно говоря, данное дело меня не сильно интересует. Кто такой этот Шортхаус? Родственник композитора?
— Да, — сказал Адам, — Эдвин брат Чарльза Шортхауса. Он пел во многих его операх, но особенно ему удавался Вагнер. Эдвин пел партии Вотана в «Валькирии», Сакса в «Мейстерзингерах», короля Марка в «Тристане и Изольде», рыцаря Грааля Гурнеманца в «Персифале». А когда здесь решили ставить «Мейстерзингеров», разумеется, на партию Сакса пригласили его.
Они поравнялись с пабом.
— Хорошо бы выпить пива, — задумчиво проговорил Фен. — Но, пожалуй, рановато. — Он взглянул на собеседников: — Так вы говорите, Шортхауса повесили?
— Вполне возможно, — отозвался сэр Ричард Фримен. — Но причина смерти не удушение.
— Перелом шейных позвонков?
— Или свернута шея. Придем на место, там уже должно быть заключение медицинской экспертизы.
— Вообще-то инсценировать такого рода самоубийство не просто, — заметил Фен. Его румяное, обычно веселое лицо теперь посуровело. — Тут нужны изобретательность и сноровка. — Он застегнул на верхнюю пуговицу свой безразмерный плащ, убрал со лба влажные каштановые волосы и поправил на голове весьма примечательную шляпу. Сорокатрехлетний профессор был голубоглаз, худощав и долговяз. — Я слышал, этот Шортхаус устраивал скандалы на репетициях.
У отеля «Рандолф» они повернули на Бомон-стрит.
— Вот именно скандалы, — согласился Адам. — Лучше не скажешь. — Он посмотрел на шефа полиции: — Надеюсь, вы не возражаете, если в театре к нам присоединится моя жена?
— Жена? — удивился сэр Ричард. — Я не знал, что вы женаты, Лангли.
— Супруга Адама — Элизабет Хардинг, — пояснил Фен. — Я с ней еще не знаком, но знаю, что она пишет на криминальные темы, и какие-то ее работы читал. Рад случаю быть ей представленным.
— Жаль, что ваша супруга выбрала для исследования такую неприятную тему, — произнес сэр Чарльз. — А насчет ее присутствия, конечно, не возражаю и тоже буду рад познакомиться.
— Кстати, Джервейс, она собирается взять у вас интервью, — добавил Адам. — Ей заказали серию статей о выдающихся детективах.
— Выдающихся детективах? — радостно воскликнул Фен. — О, мои дорогие лапы
[4]. Вы слышали, Дик? — повернулся он к шефу полиции. — Меня причислили к выдающимся детективам.
Сэр Ричард не ответил, потому что они приблизились к служебному входу в театр, охраняемому констеблем. Рядом музыканты с инструментами в футлярах ежились под холодным ветром. В центре группы была видна арфистка.
Один из музыкантов, увидев Адама, подошел.
— Доброе утро, мистер Лангли. Вы не знаете, сегодня будет репетиция?
Адам пожал плечами:
— Если позволит полиция, то она состоится во второй половине дня.
— Но постановку не отменят?
— Ни в коем случае. Срок премьеры, видимо, передвинут в связи с заменой Сакса.
Музыканты принялись бурно обсуждать ситуацию. Гобоист предложил пойти выпить.
Констебль отдал честь сэру Ричарду, и они вошли в театр. Миновали погруженный в полумрак пустой вестибюль и через вращающуюся дверь прошли на сцену. Издали был слышен голос инспектора Маджа. Он предлагал кому-то немедленно покинуть театр, поскольку посторонним здесь находиться запрещено. Осторожно обходя элементы декораций и осветительные приборы, они вышли на сцену, где Элизабет препиралась с невысоким энергичным инспектором Маджем, не желающим мириться с ее присутствием.
Увидев Адама, Элизабет повеселела.
— Дорогая, — произнес он радостным тоном, — позволь представить тебе шефа полиции сэра Ричарда Фримена и профессора Джервейса Фена. — Он повернулся к спутникам: — Это моя жена Элизабет.
— Очень приятно, — учтиво произнес сэр Ричард с небольшой хрипотцой в голосе и скосил глаза на инспектора. — Успокойтесь, Мадж. Все в порядке.
— Как скажете, сэр, — пробормотал инспектор не очень довольным тоном.
Фен, глядя на Элизабет, светился лучезарной улыбкой.
— Очень рад знакомству. Мы с Адамом старые приятели.
Сэр Ричард оглядел сцену и тонущие во мраке ряды партера, затем повернулся к инспектору:
— Это случилось здесь?
— Нет, сэр, — ответил Мадж. — Место происшествия — гримерная.
— Так ведите нас туда. Здесь нам делать нечего.
— Фербелоу! — позвал инспектор.
Через несколько секунд из призрачной дымки материализовался пожилой сторож и, прищурившись, вежливо поздоровался.
— Фербелоу, — сказал инспектор, — вы пойдете с нами в гримерную и расскажете сэру Ричарду то, что вам известно.
— Кто это? — вполголоса спросил шеф полиции.
— Сторож, сэр. Единственный свидетель.
Фербелоу объявил, что в кабине лифта все не поместятся.
— Ничего, — заметил сэр Ричард, — поднимемся по лестнице. Для здоровья полезно.
Они пошли. Инспектор впереди, за ним сэр Ричард, следом Фен, затем Адам с Элизабет. Замыкал шествие сторож Фербелоу. На третьем этаже они гуськом подошли к двери, где была прикреплена карточка с надписью: «ЭДВИН ШОРТХАУС».
— Надеюсь, его уже убрали? — спросил шеф полиции.
— Да, сэр, — ответил Мадж, всовывая ключ в замочную скважину. — Вскрытие, наверное, уже проведено, и скоро сюда прибудет доктор Рашмоул.
