«Она играет со мной как кошка с мышкой! — Петер с силой вдавил потухшую сигарету в пепельницу. — Ну что ж, крошка, давай поиграем!»
Петер хотел было вернуться к своим рисункам и продолжить размышления, но почувствовал, что силы совсем оставили его. За стенкой соседские часы с боем пробили два раза. Петер выключил свет и пошел спать. Вдруг в тишине он ясно услышал за дверью чьи-то шаги. Он прислушался: кто-то стоял на лестнице возле его квартиры.
«Тебе тоже грозит опасность», — вспомнил он слова Алисы.
«Зачем она предупреждала меня? Специально, чтобы взвинтить мне нервы! Чтобы заставить бояться?! Не дождешься!»
Петер встал, подошел к двери и взялся за ручку. Резким движением он повернул ключ в замке и распахнул дверь. На площадке никого не было, однако он отчетливо услышал шаги на лестнице. Перегнувшись через перила, он увидел мелькнувшую по стене тень: кто-то быстро сбегал вниз. Хлопнула дверь подъезда, и все стихло. Петер вернулся в комнату и стал всматриваться в темное окно, надеясь увидеть выбежавшего из дома человека. Никого. Фонарь на углу и мигающая реклама магазина «Nicolas» освещали противоположный дом и часть улицы, занесенной снегом.
И все-таки кто-то стоял за дверью! Кто-то следил за ним.
Петеру стало не по себе. Он вспомнил человека в машине, его низкий хриплый голос и глаза — темные и жгучие, как угли.
«Человек с такими глазами способен на многое. Кто он такой? Что хотел? Если запугать, то ему, кажется, это удалось», — подумал он, вытирая холодный пот со лба.
Уже засыпая, Петер опять вспомнил Алису. Он представил, как выскакивает из машины и пускается вдогонку за мотоциклом. Бежит по мокрому снегу, не разбирая дороги, и видит перед собой только одно — белую шапочку и развевающийся на ветру шарф. Протянув руку, он пытается схватить за конец шарфа, но всякий раз, когда это ему почти удается, поскальзывается и падает.
Часы за стенкой пробили четыре раза, когда Петер, весь дрожащий и мокрый от пота, очнулся от сумбурного сна. Почувствовав, что окончательно заболел, он заставил себя подняться и на подкашивающихся ногах дошел до кухни. Слабость во всем теле была такой, будто он действительно пробежал несколько километров.
Заварив чай, Петер выжал в чашку пол-лимона, кинул кусочек засохшего имбиря и положил две ложки меда. Потом достал из шкафа аккуратно сложенную коричневую ткань. Это был шарф из грубой овечьей шерсти — единственная вещь, которую он взял с собой после смерти бабушки. В детстве, когда он болел, бабка Стефания всегда заматывала этим шарфом ему шею, поила горячим козьим молоком и укладывала в постель. «Ни любо, ни жалко, пусть королевичу Марко будет жарко! Солнце встанет высоко, а нашему Петрику будет легко…» — приговаривала она. Шарф был колючий и теплый, как воспоминания о давно покинутой родине. Замотавшись им и взяв чашку, Петер вернулся на свой диван, подложил под спину подушку и закрыл глаза.
Бабка Стефания стояла, закутавшись в пестрый платок, ласково смотрела на Петера и, качая головой, что-то бормотала. Петер силился понять, что она говорит, но не мог разобрать ни слова. Тогда бабка Стефания подняла руку и указала куда-то за его спину. Петер оглянулся и с ужасом увидел, что сзади на него наползает огромная темная тень: кто-то большой, в длинном черном плаще и шляпе шел прямо к нему.
Петер вздрогнул и открыл глаза. Он вдруг отчетливо понял, кому принадлежал голос неизвестного, подсевшего к нему в машину!
Это был телефонный собеседник мадам Жорж. Петер слышал его голос по громкой связи всего несколько секунд — низкий, хрипловатый, с легким испанским акцентом.
«„Владелец дома № 18 на Альфонса Фосса…“ — сказала мадам Жорж. Раз это хозяин квартиры, он не мог не знать о раздвижной стенке! Это он прятался за стенкой, когда я первый раз пришел туда! Это он перетащил в укрытие труп, а потом незаметно вынес его. Это он убил Элизабет Вайс!»
Петер живо вспомнил глаза незнакомца, смотрящие на него из зеркальца заднего вида.
«Да, такой может! Настоящий malhechor, злодей! Очевидно, он поджидал в квартире Гийома, чтобы вместе с ним вынести труп. А Гийом, как назло, попал в аварию. И вдруг появляюсь я! Да, я здорово спутал им карты!»
Снова почувствовав озноб, Петер натянул одеяло. Он решил не ходить сегодня в контору.
«О чем говорил этот человек? — начал вспоминать он случайно услышанный разговор незнакомца с мадам Жорж. — Кажется, спрашивал что-то о Гийоме… Мадам Жорж сказала, что вместо Гийома отправила меня. Точно! Она назвала ему мое имя, и он выследил меня. В машине он спрашивал про труп. Похоже, ему известно о трупе больше, чем кому бы то ни было. Хорошо, что я не сказал, что узнал Элизабет Вайс. Иначе он не оставил бы меня в живых. Зачем ему свидетель! Не исключено, что это он заставил Гийома замолчать навсегда!»
Телефонный звонок прервал его размышления. Удивительно, но это была Алиса.
— Привет, Петер! Куда ты пропал? Почему не позвонил вчера вечером? — затараторила она.
Алиса не имела обыкновения осведомляться, может ли собеседник говорить в эту минуту. Она не понимала, как телефонный звонок может помешать какому-то делу, и сама болтала по телефону почти постоянно и в любой ситуации. Однажды на глазах Петера Алиса пересказала подруге двухчасовой фильм от начала до конца, не вынимая изо рта зубную щетку.
— Ты что молчишь? Алло! Я сегодня свободна, у нас отменили репетицию. Давай встретимся в «Трех львах». Ты мне еще не рассказал про Гийома. И про следователя тоже…
— Я болен, — холодно ответил Петер. Вчерашняя обида нахлынула на него с новой силой.
Алиса на некоторое время замолчала, видимо, размышляя, что это на Петера нашло.
— Ты что, опять начал встречаться с этой долговязой брюнеткой из Лилля? — наконец спросила она.
Петер не сразу нашелся, что ответить.
«Брюнеткой из Лилля» была София — местная красотка модельной внешности, на две головы выше Петера. В городе она была известна тем, что демонстрировала нижнее белье в торговом центре «Passage», где четыре раза в году проводились дефиле фирмы La Reine. Какое-то время София считалась девушкой Петера. Он действительно был слегка влюблен в нее и даже как-то ездил с ней на три дня в Амстердам развлечься и покурить травки. Потом их пути разошлись. Прошлой осенью София, разгуливая в кружевных стрингах по подиуму, приглянулась одному заезжему американскому туристу, выскочила за него замуж и вскоре укатила в Нью-Йорк. Однако Алиса всякий раз вспоминала ее, когда хотела позлить Петера.
— Перестань, — прохрипел он в трубку, но потом припомнил, что решил вести себя с Алисой как ни в чем не бывало. Пусть думает, что ему ничего не известно про мотоциклиста. — Я правда болен. Даже на работу не пошел.
— Да, голос у тебя действительно больной… — отозвалась Алиса. — Хочешь, приеду, приготовлю тебе что-нибудь? Русский борщ, например… Я умею!
— Не надо.
— Точно?
