Первородный грех и разделение полов
Понять славянские истоки имени Евы можно, проанализировав огромный корпус герметической литературы, касающейся природы Евы. Интерес к вопросу изначального разделения полов велик. Истоки этой дискуссии можно проследить задолго до появления христианских и даже ветхозаветных источников. В частности, читателя отошлем к диалогу «Пир» Платона
[107]. Христианская литература, касающаяся описания сакральной природы Евы, больше относится к сфере эзотерического, а не публичного христианства. Подчас эти работы даже находятся в некоторой оппозиции официальным доктринам христианской церкви. Прежде всего мы имеем в виду работы христианских мистиков, таких как Яков Беме, и работы, связанные с духовным наследием катаров. Среди работ нового времени, касающихся данного вопроса, знаковой является работа итальянского мистика начала XX века барона Юлиуса Эволы «Метафизика пола», которая переведена на русский язык
[108]. Изначальным постулатом, который приводится в вышеупомянутых работах, является миф о потерянной целостности бытия. Эта потеря целостности наступила в результате акта грехопадения. При этом под грехопадением необходимо понимать прежде всего акт отпадения человека от Творца. Грехопадение является онтологической категорией. Устанавливается онтологическая дистанция между творением и Творцом. С тех пор жизнь человека находится в ином, не божественном, измерении. Богомилы и катары утверждают, что человек в это время подпал под власть падшего ангела
[109]. Основным символом грехопадения человека является разделение его на половую принадлежность. Половая принадлежность человека оппозиционна целостности бога. Появляются Адам и Ева. Разделение полов подчас рассматривается как некий отголосок более глобального разделения, которое произошло в мироздании. В частности, некоторые утверждают, что сам Бог потерял свою изначальную целостность. Разделился и изначально целый космос – в частности, произошло разделение неба и земли. Наличие Бога-Отца и Богини Матери в пантеоне богов древних цивилизаций является отголоском этого самого разделения единого Бога. Боги супруги появляются в результате осмысления диады полов в мире человека. Иными словами, на богов транслируются половые различия, наблюдаемые в мире человека. Очевидно, это позволит адептам эзотерических учений впоследствии утверждать, что разделение сущностей началось в самом боге и по нисхождению привело к разделению человека на мужчину и женщину. Эти теории являются не чем иным, как попыткой возложить часть вины за грехопадение на Творца. В то же время, как это ни парадоксально, подобные воззрения являются очередной попыткой человека приблизиться к Богу.
Все последующее существование человечества проходит под знаменем непрестанных попыток восстановления онтологической целостности бытия. Образ Евы символизирует новый способ существования человека после утраты божественной целостности. Эрос многими сакральными школами рассматривается как один из возможных инструментов восстановления потерянного единства. Женское и мужское в результате соития образуют новое начало, общее, андрогинное. То божественное, которое было потеряно после грехопадения. Именно эти постулаты эзотерических доктрин далекой архаики помогают понять, почему Ева называется русским словом, обозначающим акт этого соития. Ева выступает инструментом онтологического восстановления целостности бытия. В ее имени заложено божественное предназначение женского начала в мироздании. Ева выступает не столько в роли жены и матери, сколько в роли подчас единственно возможной дороги человека к потерянной божественной целостности. Акт соития может быть этой дорогой к Богу. Благодаря Еве – Ебац человек становится подобным Богу. Поэтому брак является одним из основных таинств в христианской церкви
[110].
Символика Ивана и Марьи
Противоположная точка зрения скрыта в русской диаде Ивана да Марьи. Иван да Марья являются очередным проявлением вечного архетипа Адама и Евы. Имя Иван несет семантику жизни, в то время как имя Марья этимологически связано со словом смерть. Эту точку зрения на символику Евы весьма эмоционально выразил Юлиус Эвола. Процитируем ее: «Влюбленные, из века в век повторяя пьяный обморок Пороса, не догадываются, что, желая и порождая, они отдаются смерти. Хотя им и кажется, что этим они продлевают себе жизнь. Ибо верят, что их соитием дуальность разрушена. На самом же деле они утверждают ее вновь и вновь. Желание, даже если это просто вожделение другого, бесконечно повторяет врожденную утрату полноты… Так над нами господствует слепой закон нашего бессилия, зависимости, неполноты перед лицом абсолютного бытия. Все ищущие абсолютную жизнь вовне, изливая себя и теряясь в женской сущности, отрекаются от этой жизни»
[111]. Таким образом, соитие рассматривается как жалкая попытка обретения полноты, ибо смешанное не может породить полного. Ева является всего лишь суррогатом полноты. Эти воззрения русский народ пронесет сквозь тысячелетия. Странным является образ единственной богини, которая упоминается в пантеоне языческих богов Киевской Руси. Этой богиней является Макошь. Само имя этой богини несет некий отрицательный посыл, связанный со смертью. Макошь, она и мать кость, и мать коса, то есть – смерть
[112]. Прохладное и настороженное отношение к этой языческой богине прослеживается в русской пословице: «Бог не Макошь, чем-нибудь да потешит»
[113]. Кажется чем-то естественным, когда встречаешь древние топонимы типа Макошево болото. Она там и должна быть, в иномирье. Образ Бабы-яги, который довольно часто встречается в русских сказках, скорее всего, является реликтом культа именно этой богини. Избушка жрицы Макоши стоит передом к лесу, к миру Нави, задом – к миру Яви. Образ Макоши как нельзя точно отражает темную сторону архетипа женского начала Мироздания, который проявляется в символике Марьи. Символика эта довольно сложна и многогранна. Поэтому нельзя не отметить божественного измерения любви, которую символизирует Марья. Несмотря на свою темную подоплеку, Марья является органичной частью Ивана. Ее образ имеет святость. И это естественно, ибо Марья помогает победить обыденность и заглянуть в мир божественного. Именно поэтому ее образ в учении христианства занимает столь большое место. Без Марии не может быть Христа. Она является окном в небеса – finestra coeli. Много позже это женское начало обожествится адептами тайных учений и трансформируется в образ небесной мудрости Софии. Достаточно вспомнить эпитеты, которыми наделяется женское начало, та изначальная Ева, чтобы понять всю полноту и важность ее образа. Ева является Мировым лоном, Небесной Матерью, Голубицей Духа и т. д. Тема долгожданного обретения целостности прослеживается в христианском гностицизме. Эта самая Ева София наконец-то обретет достойного супруга, нового Адама – Христа. Божественная полнота будет восстановлена.
