После визита Оппенгеймера в Белый дом ближайшие сотрудники Кеннеди установили с ним тесные связи. Сохранилась обширная переписка между прославленным физиком и М. Банди, свидетельствующая, что между ними происходило как деловое, так и неформальное общение. Банди советовал Оппенгеймеру дать интервью журналу «Лайф», которое «было бы полезным в его деле», то есть в связи с попытками преследовать ученого по политическим мотивам. Вскоре после гибели своего шефа, 9 января 1964 года, Банди писал: «Как приятно было получить от Вас новогоднюю телеграмму. Она… напомнила о нашем приятном общем обеде и, более того, о трогательных и драматических встречах в правительственном зале»
. Банди, к сожалению, не успел вручить президенту рукопись Оппенгеймера «Передача и понимание научных знаний», которая была послана в Белый дом незадолго до гибели Джона, но президентский советник отозвался очень высоко об этой работе
.
Президент и первая леди с интересом беседовали с прославленным испанским виолончелистом-виртуозом и композитором Пабло Казальсом, который в ноябре 1961 года сыграл для них и для их гостя губернатора Пуэрто-Рико Муньора Марина несколько произведений из своего излюбленного репертуара. Кеннеди поблагодарил музыканта за концерт теплым письмом. В следующие два года Казальс выступил перед семьей президента и его гостями еще несколько раз
. В Белом доме играл и знаменитый скрипач Айзек (Исаак) Стерн. Как-то состоялся концерт известного русского пианиста-эмигранта Евгения (Юджина) Истомина. В 1961 году Стерн организовал трио с пианистом Истоминым и виолончелистом Леонардом Роузом. Выступали они вместе более двадцати лет. Супруги Кеннеди не преминули пригласить трио в Белый дом на один из торжественных ужинов, и концерт прошел с огромным успехом.
В июне 1962 года в президентской резиденции был дан прием в честь восьмидесятилетия великого музыканта И.Ф. Стравинского. Кеннеди произнес теплый тост, а ответ композитора и дирижера был, по словам А. Шлезингера, «очаровательным»
.
Проводились также концерты камерной музыки, балетные представления. Состоялось несколько спектаклей по драматическим произведениям Шекспира, представленных театрами Вашингтона.
Жаклин отличалась тонким художественным вкусом. С юных лет она восхищалась творчеством Оскара Уайльда и Шарля Бодлера, высоко ценила балетное искусство, представленное миру Сергеем Дягилевым.
Во время визита во Францию в 1961 году супруги Кеннеди познакомились со знаменитым писателем Андре Мальро, занимавшим в то время пост министра культуры. Мальро водил Жаклин по парижским музеям, проявляя высочайшую компетентность в различных жанрах искусства. Позже между ними завязалась довольно оживленная переписка. В апреле 1962 года, когда Мальро находился в США, в его честь был дан обед в Белом доме, а Жаклин в свою очередь стала его экскурсоводом по Национальной художественной галерее в Вашингтоне. С министром было договорено об экспонировании в США великого произведения Леонардо да Винчи «Мона Лиза». Мальро сам привез эту картину в январе 1963 года. В Национальной художественной галерее и в Метрополитен-музее в Нью-Йорке с ней смогли познакомиться свыше полутора миллиона человек. На первом представлении картины присутствовала президентская чета
. Когда же Андре Мальро написал свои воспоминания, он посвятил книгу Жаклин Кеннеди
.
К пониманию высокого искусства она всячески стремилась приучить Джона, который с трудом, но всё же поддавался. Учитывая трудности, которые при этом приходилось преодолевать супруге, можно понять ту раздраженную реплику, которой она ответила на вопрос корреспондента, не к месту поинтересовавшегося, какую именно серьезную музыку предпочитает президент. Не моргнув глазом Джеки ответила: «Марш “Салют вождю”, преимущественно в исполнении духового оркестра».
Беда действительно состояла в том, что, искренне желая проникнуть в тайны серьезного музыкального творчества, Джон Кеннеди, испытывая неподдельный интерес и хорошо разбираясь в произведениях классического драматического искусства, очень плохо понимал классическую музыку, хотя под влиянием Жаклин перестал засыпать на концертах и слушал произведения по крайней мере с показным интересом.
По-видимому, Джон Кеннеди испытывал недовольство в том, что его отец, увлекавшийся классической музыкой и хорошо в ней разбиравшийся, ни в малейшей степени не передал ему это увлечение, да и сам, похоже, стыдился его, скрывая любовь к музыке от публики, о чем мы уже упоминали.
Иногда из-за того, что Кеннеди-сын был «музыкально глухим», происходили досадные недоразумения, когда, например, Джон вдруг начинал хлопать в ладоши посреди исполнения — ему казалось, что оно уже завершено. Разумеется, такие случаи тотчас становились достоянием не только присутствовавших на концерте, но и значительно более широкого круга людей, а это вредило настойчиво создаваемому образу президента — интеллектуала и тонкого ценителя искусства.
По договоренности с Джоном его помощник по связям с общественностью Петиция Болдридж, разбиравшаяся в музыке, стала подавать ему сигналы, что исполнение произведения завершается. Первый раз эти знаки были опробованы во время концерта А. Стерна, сработали четко и затем были введены в систему. Болдридж вспоминала: «Я должна была приоткрыть центральную дверь Восточного зала снаружи примерно на три инча
[43] — достаточно, чтобы он заметил выдающийся нос Болдридж… Всё прошло прекрасно этим вечером, а затем и на всех будущих концертах. Когда президент видел дверь слегка приоткрытой, он понимал, что идут последние эпизоды. Он аплодировал, а затем, взяв под руку миссис Кеннеди, поднимался на сцену, чтобы поблагодарить и поприветствовать музыкантов»
.
В ход пускалась и элементарная спекулятивная информация. Перед концертом или приемом известного композитора, исполнителя, художника и т. п. Кеннеди запрашивал сведения о его наиболее известных произведениях, концертах, выставках, а во время приема с видом знатока заводил разговор на соответствующую тему. Разумеется, творческие личности были польщены не только вниманием видного политика, но и его компетентностью
. Этот прием был старым как мир, но срабатывал почти безотказно.
Джон стал понимать, что концерты и спектакли знаменитых артистов создают представление о подлинном, личном интересе президента к культуре и искусству. Он даже как-то пригласил своего советника — историка А. Шлезингера, считавшегося экспертом не только в исторической, но и в художественной области, чтобы обсудить вопрос, как создать «образ Белого дома, заботящегося о подлинных культурных ценностях». По словам Шлезингера, дискуссия оказалась плодотворной
. Видимо, в ходе ее намечались новые концерты и спектакли для семейства Кеннеди и их гостей и их ненавязчивое освещение в прессе.
В отношении к искусству Жаклин и особенно Джон были консерваторами. Они оставались чуждыми тем новаторским течениям, которые в 1950-1960-е годы возникали в американской и мировой литературе, музыке, живописи. Вероятно, им было известно имя поэта Аллена Гинсберга, яркого модерниста, смело менявшего традиционные подходы к художественному творчеству, вводившему особый стиль текста без знаков препинания, без рифм, с особым внутренним смыслом повествования и ритмикой. Скорее всего, они знали и об Элвисе Пресли и, возможно, случайно слышали некоторые его песни, положившие начало стилю рок-н-ролл, восхищавшему не только молодежь, но и людей среднего возраста. Однако этим творцам, да и массе других новаторов, доступ в Белый дом был закрыт, точно так же как в коридорах и залах президентского особняка просто не могли появиться картины Джексона Поллока и других художников, принадлежавших к абстрактному экспрессионизму. Эти деятели культуры оставались вне рамок признанного властями художественного творчества, хотя, конечно, никаких попыток остановить мощный поток нового искусства администраторы, и президент в их числе, не предпринимали и просто не могли организовать такого рода акции в демократическом обществе. Это было бы такой нелепостью, что никто и подумать об этом не мог.
