Эта стратегия принесла свои плоды: снедаемый желанием, Генрих готов был пойти на любой безумный шаг. И вскоре пошел. Чтобы поярче разжечь пламя королевской страсти, семейство д’Антрагов пошло еще дальше: они стали ездить по Франции. Едва Генрих готов был к ним приехать, они переезжали в другой дом, к несказанной ярости влюбленного короля. А король, со своей стороны, тоже прибегнул к классическим приемам: к подаркам. Он послал Генриетте колье из бриллиантов и изумрудов… которое девушка с негодованием ему вернула. Мол, как не стыдно, уж не думает ли Его Величество ее купить? Ее, честную девушку! Разумеется, колье было великолепным, но Генриетта и ее родственники ждали гораздо большего от легковерности короля, и они не ошибались. Прошли нескольких недель этой игры в кошки-мышки, игры, в которой вопреки принятым правилам мышкой был сам король. Но, в конце концов, надо было объясниться: торг, который развернулся вокруг «честной девушки», был очень похож на торг с продавцом ковров. Семейство д’Антрагов стояло на своем: пять тысяч ливров! В такую сумму они оценили невинность Генриетты! Генрих напрасно пытался возражать, говоря о «хорошо оплаченной ночи». Он все-таки согласился, заплатил деньги… и ничего не получил взамен! Поскольку на сей раз эта странная Ифигения выставила требования к месту, где должна была быть «принесена жертва»… Это не могло произойти в родительском доме – неловко! Тогда Генрих раскошелился и успокоил совесть этой крали, подарив ей замок Вернель и сделав ее вскоре маркизой. А коль скоро король знал, как надо разговаривать с женщинами, он приложил к подарку свои вирши, которые красноречиво говорят об его любовной лихорадке:
Глаза слезятся, сердце кровью истекает
И лишь о ваших прелестях мечтает.
Лишь вы властительница чувств моих,
К вам дни и ночи вздохи направляю.
Когда бы вы ответили на них,
Исполнилось бы то, что я желаю.
Дарю корону вам и скипетр свой!
Кто смог бы их достойнее носить?
Весь в вашей власти, как король счастливый,
Вдвойне удачней стал бы я царить,
Когда б любви моей добился милой.
Как читатель, наверное, помнит, наш герой уже предлагал в стихах ту же самую корону Габриэлле. Решительно, урок ему впрок не пошел, у него явно была мания: он все время хотел сделать своих «королев сердца» королевами Франции!
Естественно, эти опрометчивые слова были услышаны и оценены. Нежным голоском пай-девочки Генриетта передала королю последнее требование семьи. Требование было из ряда вон выходящим: король должен был всего-то написать в установленной форме обещание жениться на девушке. Несчастный согласился и на это и под триумфальным взглядом Генриетты написал следующее:
«Обещание жениться
Мы, Генрих Четвертый, Божьей милостью король Франции и Наварры, обещаем и даем перед Богом свое королевское слово мессиру Франсуа де Бальзаку, сеньору д’Антрагу, кавалеру наших орденов, отдающему нам “в подруги” свою дочь мадемуазель Генриетту, Екатерину де Бальзак, в том, что, если в течение шести месяцев, начиная с нынешнего дня, она забеременеет и родит сына, мы незамедлительно сделаем ее нашей законной супругой и справим торжественную свадьбу публично и перед лицом нашей святой церкви согласно принятым обычаям, что и подтверждаем оным обещанием. Мы обещаем и клянемся, как указано выше, утвердить нашей подписью это наше обещание сразу же после того, как получим от Его Святейшества благословение на наш развод с дамой Маргаритой Французской и на новый брак по нашему усмотрению. В доказательство этого мы составили и подписали оное обещание. Совершено в Буа-Малерб 1 октября 1599 года».
Это было немыслимое обещание, остановить выполнение которого Росни был не в силах. Это обещание Беарнец в душе не был намерен выполнять, но он не подозревал, каких неприятностей оно будет ему стоить.
Несмотря на то что Генрих выполнил все желания «клана» д’Антрагов, ему пришлось прождать еще пару недель, прежде чем он смог наконец, 15 октября, получить «проценты» с капитала, который обошелся ему в кругленькую сумму. Той ночью в замке Малерб – да, в семейном замке, пусть говорят что хотят! – постоянство короля было вознаграждено. Можно предположить, что наша «честная девушка» знала толк в науке страсти нежной, потому как на следующее утро после своей победы король направил ей вот такое «свидетельство об удовлетворении»:
«Моя милочка, моя любовь, сердце мое, я так сильно вас люблю, что не могу жить без вас. Я люблю вас больше жизни… Полностью ваш».
Этот «полностью ваш» мог считать себя удовлетворенным. Но с «милочкой» дело обстояло совсем иначе, и мы увидим, что чем больше Генрих ей давал, тем больше она требовала. В этой главе мы уже удивлялись поведению Вечного повесы «на личном фронте», его неодолимой слабости перед женщиной, которую он любил или считал, что любил, слабости, что так резко контрастировала с его энергией в других сферах. В своей биографии Генриха IV герцог Леви-Мирпуа объясняет это так:
«Охотнее, чем некоторые великие актеры, он брал на себя роль и играл ее убедительно и с огоньком. Любовь была для него иллюзией, столь необходимой в атмосфере многих трудов, забот, разочарований. Он прятал свою настоятельную потребность в чувствах, которая была для него столь же необходима, сколь и наигранна. Его мозг, перегруженный такими громадными замыслами, искал отдохновения на любом женском плече, главное, чтобы оно было округлое и чтобы воркованье дамы ему нравилось».
А Генриетта ему бесспорно нравилась. Он доказал ей это, прибавив к подаренному замку Верней прекрасный особняк Ларшан в Париже, где он проводил «сказочные ночи, целуя мальчуганов». Так он называл груди любовницы, которые, будучи не в состоянии соперничать с пышными формами Габриэллы, видимо, все же удовлетворяли аппетит короля. Увы, гармонии первых недель любви не суждено было продлиться долго! Генриетта вскоре проявила свой несносный характер, тем более что она была уже беременна, что дало ей дополнительные аргументы для претензий. Во всяком случае, эта беременность была очень некстати, поскольку переговоры о женитьбе короля на Марии Медичи успешно продвигались. Это не очень радовало Генриха, который панически боялся даже подумать о том, какой могла быть реакция «королевы сердца», когда откроется истина. Он простодушно признался Росни:
«Боюсь, ее реакция будет такой, что мне придется иметь дело с семейными ссорами, а они для меня страшнее превратностей войны и дипломатии, вместе взятых».
И опасения короля подтвердились. Когда Генриетте обо всем этом стало известно, она устроила большой скандал и стала трясти известным нам обещанием. Генрих попытался было забрать его, но не сумел и вызвал этим самым новые сцены, а потом еще и еще. Эта мегера – а иначе ее и назвать нельзя – сделала его жизнь совершенно невыносимой. Терпение у короля лопнуло, и он написал своей пассии:
«Мадемуазель, любовь, почести и дары, которые вы от меня получили, удовлетворили бы самую легкомысленную в мире душу, если к ней не присовокуплялись такие дурные черты, как у вас. Я прошу вас вернуть мне находящееся у вас обещание. Верните мне также и перстень, который я когда-то вам подарил».
