Говорят, что Лавальер звезда
На небосклоне быстро угасает,
Что король ее, как всегда,
Лишь из вежливости навещает.
Монтеспан ей на смену идет.
Значит, так все и произойдет,
Из рук в руки король уплывает?
Но невыносимее всего для покинутой возлюбленной было то, что король все время навязывал ей общество Атенаис. По-прежнему, для того чтобы отвести подозрения королевы, Луиза принимала участие во всех праздниках, во всех приемах, во всех перемещениях двора. Она путешествовала в карете вместе с Марией-Терезой и Атенаис. Этих трех женщин так часто видели вместе, что их в конце концов стали называть «тремя королевами». Король прекрасно себя чувствовал в окружении этих женщин и не стеснялся выказывать предпочтение Монтеспан. В тридцать лет он уже не был тем застенчивым юнцом, который писал Луизе нежные письма, бросал на нее потерянные взгляды и принимал как драгоценные трофеи подаренные ею ленты. Теперь он уже стал утверждаться как личность, которую суждено было помнить потомкам. Он был намерен утвердить свою власть во всех областях. Ответив на его потребности в чувствах, маркиза де Монтеспан открыла перед ним новые горизонты, которые он в дальнейшем без устали исследовал.
Король не щадил чувств Луизы, поэтому она не питала больше надежды на то, что он вернется к ней, но она цеплялась за него: малейшая улыбка короля, малейшей любезное слово, и она снова витала в заоблачных мечтах. Наша героиня вела себя как женщина, которая любит, несмотря на здравый смысл, а вернее, вопреки оному. Вокруг нее усилились злобные сплетни, но придворные все же продолжали отвечать на ее приглашения и посещать ее в ее новом особняке на Сен-Жермен-ан-Лей. На всякий случай, из осторожности: а вдруг к ней снова вернется жар любви Короля-Солнца. Ведь излишняя предосторожность никогда не помешает… А потом Луизе вдруг стала очевидна непрочность ее положения не только с точки зрения ее окружения, но, главное, с точки зрения ее сознания. Долгие годы она старалась усмирить угрызения своей набожной совести. Не отдавая себе в этом отчета, она отошла от привитой ей в детстве веры. Но весной 1670 года Луизу сразила тяжелая болезнь, от которой она излечилась словно чудом. Это выздоровление спровоцировало возврат к самой себе, то есть возврат к Богу. В своих «Размышлениях о Божьем милосердии» она рассказала про этапы ее «обращения в веру» и тем самым открыла перед нами захватывающую картину ее личности. Мы уже знаем, что Луиза была редким человеком, чем-то вроде оазиса посреди той пустыни душ, которая называлась королевским двором. Из ее признаний мы узнаем еще больше о возвышенности и духовности ее ума. Призыв, который прозвучал в ее душе, заставил ее принять странную линию поведения: в то время как ее подмывало бежать от соблазнов двора и, главное, от бросившего ее короля, она решила остаться в опасном положении и жить в святости в окружении людей отнюдь не святых. Движимая чем-то вроде гордости, которая толкала ее на самые ужасные жертвы, она дошла до того, что стала носить власяницу под своими по-прежнему элегантными платьями. Она молилась три раза на дню и решила воздавать своим врагам добром за зло. А это было очень непросто – сдержать обет жить без греха, оставаясь при этом в миру. В своих «Размышлениях» Луиза не скрывает трудность взваленного ею на себя бремени.
«Молитва кармелитки, которая замкнулась в одиночестве и у нее не осталось в жизни больше ничего, кроме Бога, – пишет она, – похожа на ароматную ладанку, что не следует подносить к огню, дабы не сделать аромат ее слишком пленительным. Но то несчастное создание, которое все еще остается привязанным к грешной земле и только еще ступило на тропу добродетели, похоже на ту грязную воду, что сначала надо постепенно очистить, а потом уже можно пить».
Да, разыграть из себя святого очень нелегко! Тем более что Луиза ничего и не разыгрывала: она была убеждена в важности взятой на себя миссии. Отныне она посвятила себя любви к Богу с той же страстью, с какой полюбила короля. Впрочем, любить Людовика она не перестала, она просто запретила себе питать эту любовь надеждами. Для того чтобы противостоять возможным соблазнам, Луиза лихорадочно написала исповедь, в которой она часто обращается к Богу:
«Я пишу этот документ собственноручно, как перечень ваших милостей, моих личных решений и всех этих очаровательных истин, чтобы в случаях, когда вера моя пошатнется, мои надежды угаснут, моя плоть замолкнет, а в сердце моем не останется места соблазнам естества, я смогла бы, перечитав этот документ, снова вспомнить и почувствовать вашу доброту и вашу милость в моей душе».
Но каждый день, несмотря на свое решение, Луизе приходилось чувствовать двойственность своего положения, каждый день ее все больше и больше тянуло окончательно бросить мирскую жизнь. В феврале 1671 года она не сдержалась и покинула двор. Это было настоящее бегство после короткой сцены с королем, когда она не смогла сдержать свои упреки, которые накопились в ее сердце за долгие годы. Она ушла, не взяв ни денег, ни драгоценностей, и попросила приюта в том монастыре в Шайо, где король нашел ее, как мы помним, десять лет до этого. Мы также помним, что, когда король узнал об ее уходе, он вскочил на коня и отправился на розыски беглянки. Увы, эти времена прошли. И когда Людовик узнал об этом новом уходе в монастырь, он ограничился лишь тем, что направил гонца с приказом образумить герцогиню де Лавальер… и доставить ее в Версаль. Двое суток Луиза храбро боролась с искушением, но в конце концов сдалась: сердце ее еще было открыто для земной любви. В Версале ее приняли как блудного ребенка; король даже всплакнул – мы знаем, что у него глаза были на мокром месте, – а мадам де Монтеспан добавила к слезам любовника и свои слезы. Как же она лицемерила! Ни для кого не было секретом, что красавица Атенаис люто ненавидела ту, что была ее предшественницей в королевских объятиях. Не особенно доверяя постоянству короля, новая фаворитка была одержима только одним желанием: прогнать соперницу от двора. Чтобы добиться этого, она была готова на все: и маркиза без колебания обратилась за помощью к Лавуазен, которая, как нам известно, сделала блестящую карьеру в области приготовления ядов и колдовства. Прибегнув к колдовским приемам, Лавуазен присоединила свои заклинания к заклинаниям маркизы, чтобы попросить Сатану избавить их от мешавшей всем герцогини. Надо полагать, что в тот день дьявол решил отдохнуть: колдовство желанного результата не принесло, да еще и стало всеобщим достоянием. Назревал скандал. Потребовалось вмешательство короля, чтобы имя мадам де Монтеспан не было упомянуто на суде, который приговорил Лавуазен к сожжению на костре.
Таким образом, вопреки велению разума, но подчинившись порыву сердца, Луиза де Лавальер осталась при дворе. Это только продлило ее страдания, поскольку хотя Атенаис еще не надела символический венец официальной «королевы сердца», но уже стала ею фактически, а ее триумф был весьма пышным. Это вам не Луиза, которая в роли фаворитки всегда чувствовала себя довольно неловко. А пока, коль скоро у нашей героини не хватило сил для того, чтобы остаться навсегда жить у сестер монастыря Благовещения, ей приходилось участвовать в комедии под названием «жизнь королевского двора». Вместе с придворными дамами из свиты королевы она колесила вслед за Людовиком, ибо король требовал, чтобы все они приезжали к нему после каждой его победоносной военной кампании. Но, хотя почти все эти дамы готовы были очаровывать своим присутствием своего монарха, лишь Атенаис имела привилегию обеспечивать «отдохновение воина». Естественно, эти едва прикрытые любовные утехи происходили на глазах бедной Луизы. Итак, в ходе кампании 1673 года королева и ее фрейлины снова путешествовали. Время и перевоплощение Луизы полностью вытравили злобу и чувство ревности, которые Мария-Тереза раньше испытывала к фаворитке. Королева поняла, что у нее появилась намного более опасная соперница. Если у нее и были насчет этого какие-то сомнения, вида Монтеспан, которая снова забеременела от короля, было достаточно, чтобы у нее открылись глаза. Новая «королева сердца» ввиду ее положения жила отдельно, оставив при себе свою преданную наперсницу, которая заботилась о ней и давала советы: вдову Скаррон. Могла ли тогда Атенаис подумать, что и ей придется потом уступить дорогу будущей маркизе де Ментенон?
