«Я безумно люблю Его Святейшество (sic!). Мне хотелось бы, чтобы наши молитвы были обращены к добру: я каждый день молюсь за него. Здесь все очень хорошо понимают, что только благодаря вашей дружбе с Его Святейшеством мы так быстро получили эти его послания…»
[89]
Любовница короля молит небо послать милость представителю Бога на земле! Дивны дела твои, Господи!
Как и положено, Шуазель потребовал вознаграждения за труды: голубую ленту ордена Святого Духа. Фаворитка добилась для него этой награды. Одновременно с этим мадам де Помпадур начала подумывать о спасении своей души. Как и большинство женщин, живших до этого в полной свободе нравов, она решила, что пришла пора замаливать грехи. Как Жак Леврон справедливо предположил в посвященной ей книге, пример мадам де Ментенон, вероятно, внушил ей необходимость соблюдать респектабельность. Та маркиза, последняя любовь прадеда Людовика XV, смогла умело сочетать приобретенную с запозданием строгость в поведении с влиянием, которое она оказывала на короля. Почему же Помпадур было не поступить так же? Ведь ее желание вернуться в лоно церкви и жить вне греха не заходило столь далеко, чтобы заставить ее покинуть двор. Напротив, она считала, что это новое видение ее личности только усилит ее престиж и положит конец осуждению, предметом которого она была все эти годы. Кстати, она оказалась права: успех от этой операции не замедлил сказаться: 7 февраля 1756 года маркиза де Помпадур стала фрейлиной французской королевы. Мария Лещинская была от этого не в восторге, но ей пришлось подчиниться воле своего августейшего супруга.
Разумеется, это двойное событие – обращение к вере и пожалование фрейлиной – было немедленно прокомментировано двором. В своих «Мемуарах» герцог де Крои написал:
«8 февраля всех удивило неожиданное событие. Мадам маркиза де Помпадур была торжественно назначена фрейлиной королевы. Но это было еще не все: она в то же самое время объявила о своем возвращении в лоно церкви… Стало известно, что два прошедших месяца она часто беседовала с отцом де Саси и объявила, что он стал ее исповедником…»
Отец де Саси был осторожным человеком. Чтобы обеспечить спасение души кающейся грешницы, он не стал требовать от нее порвать с венценосным любовником. Но зато по его совету маркиза предприняла ход, достойный водевиля: предложила мужу, которого бросила десять лет тому назад, снова жить вместе! Всего-навсего! Как и следовало ожидать, рогоносец принял позу оскорбленного достоинства и отклонил это предложение. Но ему, кстати, дали понять, что королю очень не понравилось бы его согласие. Обеспечив таким образом себе внешнюю неуязвимость от нападок, Помпадур продолжила вмешательство в политику государства. Это ее вмешательство больше не ограничивалось внутренними делами, а стало простираться и на внешнюю политику Франции. Посол короля Фридриха II Прусского направил своему монарху письмо, в котором изложил мотивы маркизы: «Она хочет проявить себя перед королем, продемонстрировав свои таланты, о которых он пока еще не знал. И посему стала знакомиться с самыми важными делами. Ей нужно стать необходимой королю в самых важных делах для того, чтобы он не желал ее больше так сильно для получения удовольствия…»
Фридрих II опасался влияния «королевы сердца». Несмотря на то что он постоянно насмехался над ней и прозвал ее Котильон III, он задумал пообещать ей крупную сумму денег за то, чтобы она служила его интересам. Но его посол предупредил его, что маркиза не из тех женщин, что могут предать любимого человека.
Однако вскоре снова началась война между Францией и Англией. Вначале на море и в американских и азиатских колониях. Антуанетта встретила это довольно смело: «Я готова сражаться изо всех моих сил!» – заявила она в письме Шуазелю. Но тут в Европе начался процесс пересмотра союзнических отношений, в котором она сыграла одну из главных ролей. Желая освободить Францию от обязательств по отношению к Пруссии, именно к маркизе обратилась через своего канцлера Мария Терезия Австрийская. Именно в принадлежавшем маркизе замке Бельвю прошла тайная встреча с участием аббата де Берни и представителя Вены. Договор о союзе между Францией и Австрией, заключенный 1 мая 1756 года и имевший целью восстановить в Европе нарушенное союзом Пруссии и Англии равновесие сил, был в огромной степени делом рук Помпадур. Императрица Австрийская и ее премьер-министр Кауниц были правы, когда увеличили проявляемые по отношению к ней знаки внимания и не скупились на благодарности. Но зато ее враги пришли в ярость и заявили, что она втянула страну в опасную авантюру. А Фридрих II обвинил ее в том, что она поспособствовала заключению союза с Австрией из тщеславия, якобы оттого лишь, что императрица Мария Терезия называла ее «милым другом». В том, что тщеславие маркизы было польщено обилием почестей, о которых бывшая мадемуазель Пуассон и мечтать не смела, нет никакого сомнения, но главным движущим мотивом ее поступка была прежде всего забота об интересах короля, а значит, об интересах Франции.
Словно бы все увеличивавшегося участия в государственных делах не хватало для того, чтобы выплеснуть переполнявшую ее энергию, Помпадур стала проявлять себя в других областях жизни страны. Несмотря на то что мучительный недуг, называвшийся тогда чахоткой, терзал ее со страшной силой, какой же демон заставлял маркизу постоянно суетиться, приниматься одновременно за десять дел? Ее любовь к красивым вещам, ее жажда познать все новое не давали ей ни минуты отдыха. Она стала покровительницей изящных искусств, но особенно проявила себя в области архитектуры. Двадцать лет она коллекционировала замки, возводя их или выкупая у прежних владельцев. Она наполнила эти жилища изящной мебелью, дорогими вещами, поселила там многочисленную прислугу. Эта «страсть» к замкам, естественно, стоила очень дорого и давала недругам маркизы дополнительный повод упрекать ее в мотовстве, по большей части оправданно. Впрочем, Помпадур несколько раз пришлось продавать некоторые из своих домов для погашения самых срочных долгов. И все же трем ее зданиям суждено было пережить время и стать наглядными свидетельствами ее созидательной натуры. Прежде всего следует упомянуть Севрскую мануфактуру, которая принесла всемирную славу французскому фарфору. До самой своей смерти Помпадур интересовалась делами мануфактуры и заботилась о ее процветании.
Одно из ее предприятий было особенно дорого ее сердцу: следуя примеру мадам де Ментенон, она основала в Сан-Сире пансионат для девочек из бедных дворянских семей и задумала создать подобное заведение для подготовки молодых офицеров. Для этого она приобрела на свои средства участок земли на Марсовом поле и заказала чертежи для строительства у архитектора Габриеля. Много лет она упорно старалась выбить необходимые средства для реализации своего проекта. И в конце концов добилась своего: 18 июля 1756 года было возведено Военное училище, последующая история которого нам хорошо известна.
Наконец, в 1753 году маркиза купила стоявший на опушке Елисейских полей особняк д’Эвре, которому также суждено было прогреметь в веках под названием Елисейского дворца. В 1757 году маркиза роскошно обставила его и подарила Людовику XV. Затем у Елисейского дворца была бурная судьба, а начиная с 1848 года он был официальной резиденцией четырех президентов республики. Приходила ли кому-нибудь из президентов в голову мысль о бывшей хозяйке дворца, которая оставила в его стенах очарование своего присутствия?
