Как призрачна жизнь! Женщина, которая валялась у ног палача, двадцать лет до этого момента властвовала над самым могущественным монархом Европы. Министры, придворные – все были послушны ее воле, король Франции обожал ее и считал все ее желания законом. Она раздавала золото пригоршнями, она награждала своих родных и друзей, перед ней пресмыкались все те, кто хотел получить выгодные места или какие-либо почести… И вот она холодным декабрьским утром вымаливала еще одну минуту жизни, всего лишь минуту…
Эта ничего не значившая милость не была ей дарована: раздался зловещий шум. И эта красивая голова, которой все некогда так восхищались, отделилась от тела под ударом лезвия гильотины…
За два месяца до этого Мария Антуанетта также поднялась на эшафот: королеву Франции и «королеву сердца», так долго соперничавших между собой, объединил один и тот же мученический конец.
Зоэ,
последняя из этих дам
Портрет Людовика XVIII, который оставила нам история, далеко не похож на портрет Адониса. Вид короля, с тучным телом, которое кажется прикованным к креслу, в черных, доходящих до бедер гетрах, с лицом старой куклы под редкими седыми волосами, напоминает портрет одряхлевшего старика, кажущегося даже намного старше своего возраста. И надо иметь богатое воображение и добрую волю, чтобы представить в нем соблазнителя женщин. То, что он смог завоевать сердце графини Зоэ Дюкейла, молодой и красивой женщины, бывшей на тридцать лет моложе его, особенно если нам известен «послужной список» любовников графини, трудно объяснить любовью. Причина, толкнувшая Зоэ на колени Людовика – это была одна из любимых поз фаворитки, когда они оставались наедине, – типична для ее «коллег»: то личный интерес. Бесспорно, мадам Дюкейла чувствовала к королю определенную нежность, как понятно и то, что она испытывала бесконечную благодарность за все благодеяния, которыми он ее осыпал. Но все ее чувства не имели ничего общего с любовью, как бы она ни старалась убедить нас в обратном. Лицемерие было ее второй натурой и иногда даже, в зависимости от ситуации, превосходило натуру первую. Она намного лучше других умела придавать себе вид, который ничуть не соответствовал ее личности, и виртуозно владела искусством скрытности. У нее было неподражаемое умение добиваться от короля всего, чего она желала, делая при этом вид, что оказывает ему честь, принимая от него подарки. По правде говоря, с добрым Людовиком XVIII Зоэ воевала на уже покоренной территории, настолько он был ею увлечен.
Если это описание менталитета графини походит на расследование, поспешим добавить, что у нее были смягчающие обстоятельства. Рожденная в конце правления Людовика XVI, а значит, в обстановке всеобщего потрясения, в семье, которая чаще фигурировала в судебной, чем в светской, хронике, она не имела большого выбора средств. В те смутные кровавые времена все приемы были хороши для тех, кто хотел сохранить голову на плечах. Зоэ пришлось самой «выкручиваться», и в том, что она сумела извлечь выгоду из своей внешности, не стоит ее упрекать в силу сложившихся в то время обстоятельств. Что же касается ее поведения с Людовиком XVIII, то хотя оно и не было бескорыстным, но и не было столь же алчным, каким было поведение Анны де Писсле или Дианы де Пуатье. Зоэ даже можно поставить в заслугу то, что последние годы жизни монарха были овеяны ветерком счастья. Да, конечно, это была иллюзия счастья. Конечно, верность графини надо оценивать с оговорками. Конечно, блага, которыми она была осыпана, очень дорого обошлись государственной казне. Но она, по крайней мере, своей добротой, своим хорошим настроением сумела создать вокруг Людовика мирную обстановку, чего часто не делали, как мы уже видели, многие другие «королевы сердца». Кроме того, она не очень вмешивалась в вопросы политики, и у нее хватило мудрости не поддаться искушению и не стать на сторону ультраконсерваторов, сплотившихся вокруг брата короля графа д’Артуа. В списке королевских фавориток Зоэ не стала самым губительным элементом для страны, хотя и не была самым безобидным из них. Особенно если добавить к этому ее чувство дружбы и преданности. За отсутствием любви, и это было уже немало.
Рожденная 25 августа 1785 года, Зоэ Талон, которой выпала честь стать впоследствии последней королевской фавориткой, казалось, была обречена судьбой влачить тихую жизнь. Конечно, на здании королевского дома появлялись все новые и новые трещины, раздавались голоса, которые предсказывали ужасное будущее королевской власти, если та не решится на коренные реформы, но никому в голову не могло прийти, что будет уничтожено общество, которое руководило страной на протяжении тысячи лет. Именно к этому обществу и принадлежала семья Зоэ. Ее отец, маркиз Омер Талон, был потомком длинной череды судейских чиновников, а сам он на момент первых раскатов революционной бури занимал важную должность лейтенанта гражданской службы в Шатле, то есть должность прокурора. В этой должности в 1790 году он оказался замешанным в одном темном деле, чьи последствия сказались не только на его судьбе, но и на судьбе его дочери. Один дворянин, маркиз де Фавра, сохраняя преданность королевской семье, организовал заговор с целью похищения Людовика XVI и его родных и избавления их от контроля со стороны Национального собрания. В этом заговоре принял участие младший брат короля граф Прованский. Но кажется, что этот последний работал скорее на себя, нежели на короля. Поскольку, если бы король больше не смог бы исполнять свои обязанности, был бы введен институт регентства, и власть могла бы быть передана будущему Людовику XVIII. Было у него или не было желания воспользоваться ситуацией, чтобы вознестись на самую вершину власти в стране, неизвестно. Известно лишь то, что граф Прованский был в курсе планов де Фавра и поддерживал их. Но Фавра был разоблачен и арестован, и в суде, который должен был его судить, председательствовал Омер Талон. Революция только началась, и многие роялисты еще продолжали занимать ключевые посты в стране. Среди них был и Омер Талон. И перед ним стояла одна-единственная задача: сделать так, чтобы не скомпрометировать брата короля. Однако в надежде спасти свою голову Фавра написал подробные признательные показания, в которых фигурировал граф Прованский. Талон пришел к маркизу в камеру и после продолжительной беседы сумел убедить заговорщика пожертвовать собой ради королевского дела… и исповедоваться перед ним. 19 февраля Фавра взошел на эшафот, став жертвой своей отваги… и своей наивности. Талон изъял у него письменные показания, чтобы быть отмеченным сторонниками короля и оказывать некоторое моральное давление на графа Прованского. Хранение этих улик, от которых он отказался отделаться, обернулось для него спустя несколько лет, при консульстве, тюремным заключением. Именно Зоэ он, по всей вероятности, передал этот документ перед тем, как умереть в 1811 году. Таким образом, благодаря странному повороту истории, судьба маленькой девочки Зоэ оказалась переплетенной с судьбой ее будущего обожателя. И если спустя двадцать лет Людовик XVIII легко согласился принять незнакомую ему графиню Дюкейла, то явно потому, что он предполагал, что у нее было признание маркиза де Фавра. А уже потом соблазнительность Зоэ сделала все остальное.
Некоторые историки пошли еще дальше в исследовании этой гипотезы и высказали предположение о том, что молодая женщина могла пойти и на шантаж. Но это предположение представляется маловероятным по двум причинам: прежде всего, то, что нам известно о характере Зоэ, несовместимо с таким поступком: да, графиня любила деньги и для того, чтобы их раздобыть, была готова предложить свое тело, но угрожать королю Франции… Кроме того, ей не было никакой необходимости к этому прибегать, ведь король с первой же встречи был ею очарован. Но, даже если она никогда и не думала использовать это оружие, одно то, что Людовик XVIII мог ее разоблачить, вполне могло повлиять на изменение отношения к ней короля в лучшую сторону. Но мы снова оказались в области предположений…
