Государь не имел в детстве достойного религиозного наставника
[387]. Его не воспитывали как наследника престола, и потому обучение сводилось в основном к исполнению внешних обрядов: вместе с младшим братом Михаилом их водили в церковь к обедне по воскресеньям да по большим праздникам, и они оба обычно стояли на хорах. Как ни странно, первым молитвам его обучала воспитательница англичанка мисс Лайон.
Впервые в камер-фурьерском журнале о причащении великого князя Николая Павловича упоминалось в 1803 г., когда тому от роду было 6 лет и 8 месяцев. «За две недели до того духовник императорской фамилии, отец Павел Криницкий, в воскресенье перед обеднею пришел к великому князю толковать ему о значении и употреблении крестного знамения, о необходимости молиться Богу, о превосходстве молитвы "Отце наш”, о ее содержании и разуме. Этот первый урок Закона Божия продолжался около четверти часа, и духовник обещал приходить для подобных же толкований всякий день»
[388]. Тот же протоиерей Криницкий готовил великого князя к первому причащению.
Правда, судьба великого князя Николая Павловича в тот год могла сложиться и по-иному. Дело в том, что в декабре того же 1803 г. по личной просьбе императора Александра I, совершавшего в то время путешествие по Европе, генералом-майором Н. Ф. Хитрово было сделано предложение знаменитому французскому романисту Ф. Р. де Шатобриану прибыть в Россию в качестве религиозного наставника великого князя Николая. Сам писатель, лично упомянувший об этом факте своей биографии
[389], за несколько месяцев до того прислал российской монаршей семье в подарок несколько экземпляров обширного трактата «Гений христианства» (1802), ставшего знаменитым во всей читающей Европе, – главного сочинения своей жизни. Возможно, за эту книгу он надеялся получить от русского императора членство в Санкт-Петербургской академии наук. В этом произведении, в противовес эпохе Просвещения, прославляющей материализм, человеческий разум и моральное раскрепощение, автор проповедовал христианское смирение, подвижничество и мистическую интуицию. Шатобриан из всех существующих в мире религий считал христианство (католичество) самым поэтичным, человечным и благоприятным свободе, искусствам и науке. «Современный мир, – писал он, – обязан ей (религии. – М. Е.) всем, от земледелия до абстрактных наук, от больниц для бедных до храмов, воздвигнутых Микеланджело и украшенных Рафаэлем; […] она покровительствует гению, очищает вкус, развивает благородные страсти, дает мысли силу, сообщает писателю прекрасные формы и художнику совершенные образцы»
[390].
Недаром творчеством Шатобриана зачитывались в салонах Петербурга и Москвы, им восхищались В. А. Жуковский и К. Н. Батюшков, его произведения переводили в молодые годы будущий декабрист Николай Тургенев и будущий историк Михаил Погодин, о его писательской позиции («первый из современных французских писателей, учитель всего пишущего поколения») с уважением отзывался в 1836 г. А. С. Пушкин
[391].
Более того, сам Александр Сергеевич считал Шатобриана человеком «с продажной рукописью, но не продажной совестью»
[392].
Однако проект императора Александра I не состоялся из-за боязни француза минимум на восемь лет покинуть родину; по его же собственной версии: «Если мне суждено было посвятить остаток жизни наследнику престола, то ждать этого от меня мог только Генрих V»
[393].
Во всяком случае в 1847 г., уже будучи императором, на личной аудиенции статс-секретарю барону М. А. Корфу Николай I с сожалением отмечал: «В отношении религии моим детям лучше было, чем нам, которых учили только креститься в известное время обедни да говорить наизусть разные молитвы, не заботясь о том, что делалось в нашей душе»
[394].
Несмотря на свое «сокращенное» религиозное воспитание император Николай, видимо, занимался всю жизнь самообразованием. Известно, что он воспринимал свое монаршее служение как служение Богу, а самодержавие – как милость Божию. Государь был твердо убежден, что Бог всегда пребывает с Россией и с ним. Однако, будучи насквозь практичным человеком, не считал, что монарху присущи какие-либо «сокровенные тайны монархии».
Возможно, именно поэтому кандидату на должность законоучителя государь поручил заранее продумать и представить в письменном виде программу религиозного обучения своего сына.
Павский составил записку «Мысли о законоучении» и представил ее Василию Андреевичу Жуковскому для передачи монарху. Позже это сочинение было опубликовано в XXX томе Сборника Императорского Русского исторического общества
[395]. В конце текста имелась запись: «Получил повеление написать мысли свои октября 22 дня; подал октября 29 дня 1826 г., утвержден в должности законоучителем ноября 30 дня в день Андрея Первозванного. Андреевского Собора протоиерей Герасим Павский».
Император, прочитав весь текст, сразу его одобрил. В результате должность в университете Павскому пришлось оставить ввиду назначения преподавателем Закона Божия сначала великому князю Александру, а затем его сестрам Марии и Ольге (в 1827 г.) и чуть позже младшей сестре Александре (в 1833 г.). Одновременно законоучитель был приписан к Большому собору Зимнего дворца и вошел в состав придворного духовенства.
