Сам Герасим Петрович объяснял свою отставку исключительно завистью коллег. Он постоянно уклонялся от совещаний с митрополитом Московским Филаретом по поводу обучения наследника, считая такое вмешательство неуместным, и в ответ был провозглашен «не вполне православным». «Им хотелось все прибрать в свои руки, – писал Павский в письме к В. А. Жуковскому. – С того времени, как Государи стали избирать и в законоучители для своих детей, и в духовники лиц «белого» духовенства, монахам-иерархам показалось, что власть от них отходит следовательно, переходит к белому духовенству»
[426].
Многие иностранные путешественники также отмечали, что в России лица, приближенные к правящей персоне, независимо от их личных и деловых качеств считаются более влиятельными и значительными, чем профессионалы, далеко отстоящие от императорского двора. Учитывая это обстоятельство, представители духовенства, имеющие в церковной иерархии более высокий статус, считали себя обойденными простым священником. В письме В. А. Жуковскому отец Герасим писал: «Врагов у меня и было, и есть много. Первый враг – зависть, ибо были искатели сего места, которое я занимаю, как Вы знаете, без всякого искательства. Второй опаснейший враг – оскорбленная гордость. Вы не знаете, как это оскорбительно для гордости, когда что важное делается без ведения и покровительства наших архипастырей! […] Я занял свое место без покровительства монахов и теперь даже не советуюсь с ними, чему и как учить, не показываю им уроков моих. Я этого, впрочем, смел и не делать, потому что в отчетах моих занятий никогда не был им подчинен. С тех пор как я только занял место, вот уже восемь почти лет, они смотрят на меня всегда косыми глазами и постоянно готовы были чернить меня и чернили мои мысли»
[427].
В результате Герасима Петровича стали обходить наградами Синода. За десять лет его службы цензором духовных книг он не получил ни одной награды и два раза был ревизором в духовной академии, за что был представлен к награде, но не получил ее. Однажды министр народного просвещения А. С. Шишков (1824–1828), желая навредить Г. П. Павскому, отправил книгу «Божественное происхождение христианской религии» вместе с переводом на рассмотрение императора Николая I с намеком, что в ней содержится крамола, упущенная Павским. Государь книгу прочел и не нашел в ней ничего разрушительного. Он только выразил удивление, что сам Шишков вместо работы занимается бездельем. «Поступок мудрый, подающий надежду, что участь людей и просвещение не будут у нас всегда зависеть от сплетней праздных или неблагонамеренных людей», – записал в своем «Дневнике» по этому поводу А. В. Никитенко
[428].
Сам же отец Герасим старался не дразнить гусей и всю жизнь был крайне осторожен в своих поступках и словах. Он говорил по этому поводу: «Зная, какому высокому лицу я преподаю уроки, я всегда старался обдумывать предмет, и, видя, между какими строгими наблюдателями живу, я говорил и писал только то, что справедливо перед целым светом»
[429].
В. А. Жуковский представил императору докладную записку, где было сказано, что он прочел со вниманием замечания митрополита Филарета и счел, что многие из них относятся к неточности формулировок и незначительны и что законоучитель в своих занятиях строго держался Катехизиса, изданного Синодом
[430].
Сам Василий Андреевич пытался как мог обелить отца Герасима в глазах монарха. Он написал императору докладную записку, в которой пытался объяснить, что в учении отца Павского не было крамолы, а все замечания митрополита Филарета назвал «пустыми, злыми, бессовестными»
[431]. Но записка не возымела действия, и Жуковский был вынужден в этой истории быть скорее «недоумевающим зрителем, чем действующим лицом»
[432].
Николай I, дабы не раздражать митрополитов, подписал законоучителю отставку. Герасиму Петровичу ничего не оставалось, как подчиниться. Об одном только он просил, чтобы уйти со службы «по состоянию здоровья», так как не хотел ни громкого скандала в обществе, ни потрясения для своих «высоких питомцев» от резкого разрыва со своим наставником.
Кроме того, членам Святейшего Синода стало известно, что профессор Павский со своими студентами духовной академии занимался переводами Библии не с Септуагинты
[433], как было принято до этого, а с древнееврейского языка на русский, и уже довольно преуспел в этой деятельности. В результате хитро сплетенной интриги протоиерей еще раз был обвинен в «ереси» и «склонностях к протестантизму», тираж размноженной его студентами переведенной Библии было приказано уничтожить, а 47-летний профессор Павский в 1841 г. получил почетную отставку также из духовной академии
[434].
Многие современники отмечали простоту, прямоту и откровенный характер отца Герасима. Эти черты сослужили ему недобрую службу при приеме в члены Академии наук. Его не любил вышеназванный А. С. Шишков, который не только занимал пост министра народного просвещения, но и слыл довольно даровитым писателем-славянофилом. Герасим Петрович порой подшучивал на его «славянизмами», и потому именно Шишков отклонял кандидатуру Павского при голосовании
[435]. Когда же, наконец, в 1858 г. Герасим Петрович был удостоен звания члена Академии наук, В. Г. Белинский написал о нем, что Герасим Павский «один стоит академии»
[436].
